Понимала его горе, старалась не показать своих слёз.
Но прошёл год. Папа решил - в доме нужна женская рука.
Я оказалась ещё слишком мала для управления домашним хозяйством, да и, теперь понимаю, папе хотелось быть женатым.
От прислуги узнала - моей мачехой стала вдова папиного друга, с которым они вместе учились в школе магии, потом вместе служили. Господин Лерна не имел титула, но обладал магией. Женился раньше папы, но единственная дочь оказалась младше меня на год. Однажды папин друг не вернулся с важного задания. Жена и дочь остались почти без средств. Уж каким образом так получилось - мне никто не рассказал. Судя по тому, насколько богат был папа, друг совершенно не умел управлять своими деньгами.
Вдова и дочь не бедствовали, но жили очень скромно, папа иной раз помогал, а потом... Он на вдове женился.
Но, увы, бедный папа даже не представлял, кого привёл в дом.
Эта особа, ставшая мне мачехой, придя в дом, сразу начала наводить свои собственные порядки, отменяя правила и обычаи моей мамы.
Было ужасно, когда она приказала вынести на чердак все мамины портреты. Когда приказала поменять все интерьеры, созданные с отменным вкусом, превратив наш дом в золотой кошмар. Эта безумная золочёная резьба по всему дому сводила меня с ума. Золочёным стало всё! От обивки мебели, до стен и посуды. Насколько же меня бесило это стремление показать, наше богатство всем соседям!
Да, соседи смотрели, удивлялись... Но что-то я не заметила, чтобы кто-то начал подражать. Наоборот, на папу смотрели с недоумением, кто-то даже с осуждением... А на мачеху смотрели как на выскочку, пробившуюся в приличное общество. Что, в сущности, правда - мещанская дочь сходила с ума от счастья став "леди", хотя бы по мужу...
Меня она вроде бы и не обижала, особенно поначалу. Всегда общалась сердечно, даже мило... Но детским сердцем я чувствовала полнейшее равнодушие этой женщины. Должна сказать, даже в детстве я "твёрдо стояла на земле", по словам мамы. Осуждать мачеху за отсутствие любви ко мне даже и не собиралась. Не обязана она любить чужого ребёнка. Но что-то заставляло сердце сжиматься, стоило оказаться рядом с ней и её дочерью.
Вроде бы меня не обделяли, но...
Мне покупались платья, так же как и раньше. Приходили учителя... Но только как-то так всё время получалось, что я обижала её дочь, пришедшую в наш дом.
Папа постепенно начал раздражаться. Ему казалось, я действительно оскорбляю бедную сиротку. А мне становилось очень-очень обидно. Я видела, папа к ней относится лучше, чем ко мне. Уж сердился на меня он точно гораздо чаще. И сидела наказанная в своей комнате я чаще, чем Кристлина, которую папа откровенно баловал, жалея дочь друга.
Изменения происходили медленно.
Кристлина всё чаще приходила к папе в кабинет. Вместо меня забиралась к нему на колени, рассказывала свои маленькие детские секреты. Часто плакала:
"Папенька, не наказывайте Софилению, не наказывайте, но она..."
И после этого вываливались подробности, каких я даже не могла себе представить. И меня отправляли отбывать наказание на хлебе и воде в своей комнате за "преступления" появившиеся в голове новоявленной "сестрички", во всём стремившейся теперь занять моё место.
Постепенно ей начали покупать более красивые платья, чем мне, она гуляла, где хотела и сколько хотела. Ей даже дарились драгоценности, пусть и скромные, ещё детские, но меня папа держал в строгости. Он заявлял, видимо по наущению мачехи, что я очень небрежна, неаккуратно отношусь к вещам. Поэтому он видит - я их не ценю, и он не собирается меня баловать.
Так прошло несколько лет. Мой возраст приближался к пятнадцати.
Медленно, по одному, учителя исчезли. Папа начал чувствовать себя плохо и мачеха взяла полную власть в доме.
Едва папа окончательно разболелся, она решила: меня, как "строптивую и непослушную дочь, постоянно причиняющую родному папеньке неприятности", раздражающую мачеху и обижающую сестру, надо отправить в пансион. Там меня научат и себя вести, и подтянут, запущенное после смерти мамы, образование.
Если быть откровенной, уехала с облегчением. Единственные с кем было жаль расставаться, оказались Роуз, моя давняя подружка, поддержка во всех бедах, и папа. Я словно предчувствовала - мы больше не встретимся.
Папа умер три года назад и все эти три года мачеха и её дочь продержали меня в пансионе. Это я им могла бы простить - наши отношения никак не назвать семейными. Но о кончине папы меня поставили в известность спустя несколько месяцев после похорон. И даже в том письме о кончине последнего родного мне человека сообщалось мимоходом. Мачеха просто поставила в известность - она отныне является единственным моим опекуном.
Недавно из пансиона меня забрали. Мачеха сама приехала и откровенно сообщила - больше на меня попусту средства переводить не собирается. После смерти хозяина, поместье пришло в упадок и деньги нужны на другие цели.
Знала бы эти цели, ни за какие коврижки не вернулась бы домой! Сбежала бы по дороге или из пансиона! Лучше бы устроилась на подённую работу, чем то, что решила проделать мачеха при полной поддержке Крис.
А я, наивная, вернулась домой в надежде получить свою дочернюю, пусть и небольшую, долю наследства после папы. Получить и зажить своей собственной жизнью. Имелась у меня давняя мечта - если не получить поместье родителей, то хотя бы купить домик и устроиться там. Состояние родителей вполне должно было позволить неплохо устроиться в жизни. Но, увы. Не получилось.
Папа, уж не знаю из каких соображений, назначил мачеху опекуном и теперь, до совершеннолетия, я не могу ничего сделать. Из наследства, по продемонстрированному язвительно завещанию, на мою долю пришлись сущие гроши. Единственное, в чём мне отказать не смогли, фамильные драгоценности, ещё мамины. Только они переходили мне. Да и то только через год. Остальное получили мачеха и её боготворимая доченька - Кристлина, дома просто Крис.
Так и пришлось жить под властью ненавистной особы, терпя выходки её обожаемой доченьки. А терпеть ещё не месяц-другой, целый год!
Едва вернулась домой, мачеха, ставшая опекуном, со всем рвением принялась подбирать мне мужа.
Она перебирала кандидатов и отвергала одного за другим.
Этот не богат, этот не родовит, этот слишком молод... Странно, не слышала ни разу, что кто-то из претендентов на мою руку слишком стар.
Мне бы насторожиться... Я же, осознав катастрофичность своего положения, почему-то предпочла плыть по течению и позволила мачехе делать, что она хочет. О