— Сеньор Барнабе, но разве попытки тайно захоронить ядовитые отходы промышленного производства согласуются с правилами честного бизнеса?
Эти слова подействовали на американца, как неожиданный удар по лицу. Он замер, уставившись на комиссара немигающим взглядом.
— И разве… — Хуан хотел сказать о двойном убийстве, но янки его перебил.
— Все! — Голос звучал истерически, крикливо. — Все! Больше не скажу ни слова, пока не найму адвоката. Отвечать буду только в его присутствии.
— Ваше право, — спокойно пожал плечами комиссар. — Увести, — приказал он. — И доставьте сюда Пореля.
Гаитянина тоже разговорить не удалось.
— Вы должны знать, что ваши ответы могут быть использованы против вас. Так что вы вправе не отвечать, хотя… — начал было комиссар.
— Вот я и воспользуюсь этим правом, — буркнул Франсуа Порель, не дожидаясь окончания фразы.
— В прокуратуре, у следователя, все равно придется развязать язык, — заметил Монтенегро. — Дона Белза, ну этого вашего наемного убийцу, мы взяли, и он во всем признался.
Да, признался. В этом утверждении не было блефа. Велика сила новейших достижений криминалистики! «Запаховый след» стал уличающим обстоятельством. Запах убийцы совпал с запахом, оставленным им на месте преступления и затем «законсервированным» экспертами криминальной полиции. Дону Белзу предъявили заключение экспертизы. Кроме того, дали прослушать магнитофонную запись, сделанную Марисоль, ознакомили с показаниями Элеоноры Берг. И американский гангстер под тяжестью улик сломался, рассказав, как его наняли, как он следил за Марисоль Порель, подслушал ее разговор с Чаро Мондрагоном в кафе «Таино», а затем и убил обоих. Дон Белз рассчитывал признанием спасти себе жизнь.
Да ведь Белз бежал? — может с недоумением спросить читатель. Пытался бежать, это верно. Выпрыгнув из окна, он благополучно приземлился и припустил по улице, но был остановлен подоспевшим инспектором Коломе. Инспектор ловко подставил ножку, навалился на упавшего бандита и защелкнул наручники.
— Человек, которого вы называете Белз, мне незнаком, — отрезал гаитянин.
Однако на допросах в прокуратуре и он, и Анри Барнабе в конце концов заговорили — после очной ставки (проведенной в тот же день) с американским гангстером. В результате прояснилось, что же толкнуло этих двух солидных, как говорится, людей, принадлежащих отнюдь не к уголовным, а совсем к иным кругам, несомненно пекшихся о своей репутации, на соучастие в убийстве. Анри Барнабе, человек, «сделавший сам себя», этот выскочка, парвеню, нувориш, чрезвычайно дорожил завоеванным положением, до паники, до дрожи боясь потерять свой высокий пост члена совета директоров химического концерна «Хатчинсон компани». Между тем дела в чикагской фирме шли в последнее время неважно, складирование промышленных отходов — именно за это он отвечал — влетало в копеечку, оставалось искать возможности для явного или тайного захоронения ядовитых веществ за рубежом. Не справься он с поставленной задачей, рухнула бы, полетела ко всем чертям, как считал Барнабе, сделанная с таким напряжением карьера. У Франсуа Пореля — свои проблемы. Выяснилось, что он был близок к банкротству. Куш, который он надеялся сорвать за транспортировку отходов, удержал бы его на плаву. К тому же Анри Барнабе «открыл ему глаза» на измену жены, и гаитянин в ярости согласился сначала на слежку за ней, а потом и на расправу.
Выяснилось также, что Барнабе познакомился с чикагским гангстером (тот укрывался в Санто-Доминго от американской юстиции) в ночном клубе «Кривой кот» за несколько дней до того, как двум дельцам понадобились услуги беглого бандита. Знакомство состоялось случайно. Анри Барнабе услышал, как Белз по-английски обращается к бармену. «Американец?» — «Американец», — подтвердил тот. «Я из Чикаго». — «И я». Потом они пили вдвоем (Элеонора не поехала в клуб, осталась в отеле). Перебравший Белз многословно говорил о том, как ему надоело в Доминиканской Республике, где по душе пришелся лишь этот «Кривой кот»: «Бываю тут, считай, каждый вечер». А вконец окосев, он величественно разрешил: «Зови меня Лопоухий». И Барнабе понял, что имеет дело с уголовником.
Хуан Монтенегро мог быть доволен: преступление, совершенное в воскресенье, раскрыто на третий день — во вторник.
Возвращаясь вечером домой, он остановился на набережной, опоясавшей Осаму. Оперся о парапет. Закатные блики ленивой чешуей шевелились на медленно текущей реке. Иногда солнечные лучи высвечивали масляные пятна. Вода давно утратила былую чистоту. Плыли мимо какие-то палки, тряпье.
Поодаль густеющей синевой стыло в безветрии море, ярко, как бывает только в тропиках, окрашенное у горизонта золотом уходящего солнца. Захватывающе красиво! Но Хуан знал, что море у берегов замусорено. Человек неласков к природе. А иногда и преступно жесток.
Монтенегро мог быть доволен вдвойне. Раскрытие преступления на улице Эль Конде предотвратило крупномасштабный урон, который понесла бы окружающая среда на Гаити.
Он мог быть доволен. И он чувствовал себя довольным, он, старый любитель природы, недоучившийся студент, мечтавший когда-то стать специалистом по экологии.
И еще потому было хорошо на душе, что завтра его ожидала встреча с Элеонорой Берг.
Примечания
1
Блюдо из пшеничных хлопьев с фруктами.