Тарханов не поднял головы. Перед ним светился голографический экран с биржевыми сводками, и цифры на нем были преимущественно красными. Его жирные пальцы нервно барабанили по столешнице.
— Стрельников, — произнес генерал, не отрываясь от графиков. — Подождите. Изучаю последствия вашей… деятельности.
Игорь стоял по стойке смирно, чувствуя, как напряжение нарастает в воздухе. На экране мелькали сводки новостей и аналитические отчеты: «Акции оборонных предприятий упали на 15 %», «Массовые отставки в правительстве», «Три региональных губернатора объявили о смене политического курса», «Банковский сектор в панике», «Валютный рынок лихорадит».
Тарханов пролистывал документы, и с каждой страницей его лицо становилось все мрачнее. Отчеты о падении рейтингов доверия к власти, сводки о росте популярности «независимых политических сил», анализ настроений в армии и спецслужбах.
— Интересная картина, — пробормотал Тарханов, наконец отложив планшет. — Знаете, что это такое, дознаватель?
— Временные колебания, генерал, — осторожно ответил Стрельников. — После любого крупного политического события всегда наблюдается период турбулентности. Рынки стабилизируются, когда…
— Это хаос, — резко перебил его Тарханов, наконец подняв глаза. — Полный, абсолютный хаос. Который империя не видела со времен Великого Кризиса.
Генерал встал и подошел к окну, за которым простирался центр столицы:
— Видите эти здания, Стрельников? Каждое из них — символ порядка. Каждая улица — результат столетий планомерного строительства. Но теперь все это трещит по швам.
Он повернулся, и в его маленьких глазках плясали злые огоньки:
— За неделю после вашего «Вызова» мы потеряли контроль над тремя ключевыми регионами. Десять крупнейших олигархов перевели активы в офшоры. Половина генералитета запросила аудиенции у императора — они хотят знать, как теперь быть.
Стрельников почувствовал, как пересыхает во рту:
— Генерал, это все поправимо. Если дать мне время разработать новую стратегию…
— Время? — зло рассмеялся Тарханов. — У нас нет времени! Каждый день промедления стоит нам миллиардов денег и десятков важных сторонников!
Генерал выключил голограмму, вернулся и откинулся в своем массивном кресле из натуральной кожи. Его маленькие глазки-бусинки изучали Стрельникова с холодным расчетом хищника, оценивающего добычу.
— Неделю назад, дознаватель, я отстранил вас от дел в знак уважения к вашим прошлым заслугам, — начал он медленно, смакуя каждое слово. — Дал время на размышления, пока мы оценивали масштабы ущерба от вашей… инициативы.
— Генерал, если позволите, я хотел бы представить новые данные…
— Молчать! — рявкнул Тарханов, и его лицо мгновенно налилось кровью. — Говорить буду я! Оценка завершена, и результаты превзошли самые мрачные прогнозы.
Он встал и начал ходить по кабинету, как разъяренный медведь в клетке:
— Ваша «тонкая игра» привела к катастрофе национального масштаба. Вы превратили потенциальную угрозу в народного героя! Наших союзников из кланов — в посмешище! Правительство балансирует на грани полномасштабного кризиса!
Тарханов остановился у стеллажа с наградами и ударил кулаком по полке:
— Знаете, что мне сегодня сказал министр внутренних дел? Что в трех регионах местные власти открыто игнорируют распоряжения центра! А министр обороны докладывает о «нестандартных настроениях» среди офицерского состава!
Стрельников почувствовал, как земля уходит из-под ног:
— Генерал, вы не понимаете всей картины. Калев Воронов — это не обычный человек. Мои исследования в архивах показывают паттерны, которые…
— Ваши исследования показывают только одно — полный, сокрушительный провал! — жестко прервал его Тарханов. — Двадцать лет безупречной службы перечеркнуты одной грандиозной ошибкой!
Генерал вернулся за стол и достал из ящика красную папку с грифом «Совершенно секретно»:
— Ваше расследование официально признано несостоятельным по решению Верховного совета безопасности. Вы уволены с лишением всех званий и привилегий. Окончательно и бесповоротно.
— Что? — Стрельников не мог поверить услышанному. Комната поплыла перед глазами. — Генерал, двадцать лет безупречной службы… моя репутация…
— Двадцать лет, которые закончились грандиозным фиаско, — холодно констатировал Тарханов, перелистывая документы. — Решение принято на самом высоком уровне после консультаций с императорской канцелярией. Обжалованию не подлежит.
Игорь попытался собраться с мыслями, чувствуя, как рушится вся его жизнь:
— Генерал, прошу вас, выслушайте меня! Вы не понимаете природы угрозы! Он не человек в привычном смысле этого слова! Он переписывает реальность на квантовом уровне! Обычные методы против него не просто бессильны — они контрпродуктивны!
Он сделал шаг вперед, умоляюще протягивая руки:
— Нужен тонкий подход, долгое изучение, понимание механизмов его способностей…
— Меня не интересуют ваши метафизические бредни! — взорвался Тарханов, ударив кулаком по столу так, что задрожали стеклянные сувениры. — Меня интересует результат! Конкретный, измеримый результат! А результат — это потеря контроля над ситуацией! Система не терпит потери контроля!
Глаза генерала горели фанатичным огнем:
— Вы знаете, сколько звонков я сегодня получил? Сколько «обеспокоенных вопросов» от людей, которые раньше не смели даже заикаться о политике? Они все спрашивают одно: «А что, если этот Воронов прав? А что, если система действительно прогнила?»
— Но если мы просто попытаемся его физически уничтожить, это только…
— Именно это мы и сделаем! — зловеще усмехнулся генерал, откидываясь в кресле. — Вы играли в шахматы, дознаватель. Придумывали хитроумные многоходовые комбинации. Изучали психологические профили. Искали слабые места.
Он наклонился вперед, и его голос стал почти шепотом:
— Пора доставать кувалду. Иногда самое элегантное решение — самое простое.
Стрельников почувствовал приступ тошноты. Его дар кричал от лжи, которой была пропитана каждая фраза генерала. Тарханов не видел в Калеве угрозу Порядку — он видел угрозу собственной карьере и личной власти. Все его слова о системе и контроле были лишь прикрытием для примитивной мести.
— Генерал, я умоляю вас пересмотреть решение! — в отчаянии воскликнул Игорь. — Дайте мне хотя бы время объяснить…
— Решение окончательное, — отрезал Тарханов и потянулся к коммуникатору. — Обсуждению не подлежит.
Он нажал кнопку вызова:
— Охрана! Немедленно проводите господина Стрельникова к выходу. И проследите, чтобы он сдал все служебные документы и пропуска.
— Не нужно охрану, — тихо сказал Игорь, и в его голосе прозвучало такое достоинство, что Тарханов невольно замолчал. — Я сам дойду.
Он медленно расстегнул пиджак и достал удостоверение — красную кожаную книжицу с золотым тиснением, которая двадцать лет была его пропуском в мир власти и секретов. Документ, ради которого он когда-то отказался от семьи, от нормальной жизни, от всего, что делает человека человеком. Рядом с удостоверением лежал серебряный жетон с гербом ведомства — двуглавый орел, сжимающий в когтях весы правосудия.
— Мое удостоверение и знак, — сказал он, аккуратно кладя их на полированную поверхность стола.
Тарханов даже не взглянул на документы. Они, очевидно, больше не представляли для него интереса — просто бумажки уволенного сотрудника. Он уже активировал секретный канал связи, набирая код особой важности на защищенном коммуникаторе.
— Да, это генерал Тарханов, — говорил он в микрофон, полностью игнорируя присутствие Стрельникова. — Дело «Воронов» переходит под мой личный контроль. Прежний куратор уволен по