На миг желание свернуть шеи пулемётчикам опять скакнуло вверх. И в этот момент оба вражеских солдата зашевелились и нервно оглянулись по сторонам, перекинувшись парой коротких фраз. Почувствовали мой взгляд и желание убивать? Думаю, да. Это мистическое явление многие на своей шкуре испытали. Я сам не раз на украинской войне ловил на себе посреди жаркого дня холодный ветерок, словно провалился в свежую яму… могилу. И это не раз мне спасло жизнь.
Если бы не задание, то эти двое обзавелись бы проклятьем. Следов заговор на смерть не оставляет, все подумали бы на болезнь. На какую-нибудь заразу или вообще на мороз, который убил солдат. Но он требует очень много энергии. А её я не готов тратить с первых шагов. Недаром использую сейчас обереги, а не чары. Мне ещё чуть позже делать новые побрякушки для Сашки, когда выдохнутся используемые нами.
Оставив парочку врагов радоваться второму рождению, мы с Панкратовым двинулись по ходу сообщения. Потом потопали по тропинке, ведущий в глубь позиций. По ней дошагали до двух землянок. Рядом с ними прохаживался в потрёпанном тулупе часовой. Если сверху он утеплился хорошо, то вот снизу… В кожаных сапогах пусть, скорее всего, и на пару портянок финну было очень холодно. Он постоянно притоптывал и постукивал сапогами друг о друга. Мы эти звуки услышали ещё в траншее.
— Какие-то они здесь непуганные, — заметил я.
— Бои замерли. Наши их сейчас особо не беспокоят, сами переводят дух, — ответил Сашка. — Вот и финны расслабляются.
Через несколько километров мы наткнулись на замаскированную стоянку танков. На белёных стальных боках чернела свастика. Мне так и захотелось сначала плюнуть на неё, а потом взорвать ко всем чертям технику. Между танков неторопливо прохаживались двое солдат. Один был в ушанке и шинели. Второй в кепи с меховой оторочкой и в толстой куртке или бушлате. Оба в сапогах. У каждого на груди висел «суоми».
Кстати, танки оказалась сплошь нашими. БТ, Т-26, Т-28 и один КВ-1. Всего их здесь мы насчитали двадцать штук.
— Трофейные. Финны ещё в Зимнюю войну наши захваченные танки ставили в строй, когда мы все их собственные повыбивали, которые им британцы поставляли, — сообщил мне товарищ. — Правда, танкисты из них те ещё. Из сопли пуля и та лучше. Зато как солдаты неплохи, в смысле, в индивидуальном плане. Но только в лесах и сопках. Прямого столкновения не выдерживали. Без численного превосходства почти никогда не атаковали.
— А кукушки? Снайпера на деревьях? — вспомнил я кое-что про ту войну. Историй про советско-финскую войну в будущем ходило столько, что даже не все историки могли с ходу выцепить из них правду. — Слышал про них, что самыми опасными стрелками были. Народу перебили очень много. Наступление даже вроде бы останавливали.
— Бабкины сказки, — отмахнулся от моих снов Панкратов. — Снайпер на дереве — это смертник. Раз-два выстрелит и всё — увидели голубчика. А дальше уже по нему взвод так засадит, что вниз уже труп падает.
— То есть, их не было?
— Почему же, были. Но мало и стреляли редко, только когда были твёрдо уверены, что им за это ничего не будет. Они же не фанатики менять свою жизнь за жизнь одного-двух наших бойцов. Поэтому поджидали небольшие группы, которые точно не станут их преследовать. Чаще снайперы действовали с земли, вместе с основным подразделением или со специально подготовленной лёжкой-берлогой, которую в упор не увидишь. А так в основном на деревьях сидели наблюдатели. Вот их было почти не заметить. Ну и ещё по радио и в газетах финны очень нахваливали своих снайперов-кукушек. Нагнетали обстановку и поддерживали дух у своих граждан, — а потом резко сменил тему. — Слушай, Андрей, не хочу этим гадам оставлять кавэ. Давай что-то с ним сделаем?
— Мы так до станции все заговоренные гранаты потратим, — хмыкнул я.
— Так ведь на дело же.
В танк полез сам Сашка. Несколько минут возился внутри. Вскоре вернулся ко мне.
— Положил эфку рядом со снарядами. Пошевелят — и взрыв. Если повезёт, то боеукладка рванёт тоже, — сказал он. А затем показал небольшую брезентовую сумку. — А это трофеи. Тут у них гранаты.
— Потом посмотрим, — ответил я. — Уходим. А то вон уже часовой в нашу сторону топает.
То, что мы тут наследили, было малозначительной ерундой. Вокруг танков и без нас финны натоптали так, что сам Дерсу Узала предпочёл бы пустить себе в лоб пулю, чем попытаться расшифровать отпечатки ног. К тому же мы с Панкратовым ходили в валенках, чьи невнятные отметины на снегу не имели столь выраженных отпечатков подошвы сапог.
До рассвета мы вышли к железной дороге. Действие оберегов к этому времени уже закончилось. Во время привала Сашка наблюдал за «чугункой», а я творил. Так как время и ресурсы были ограничены, то соорудил всего две волшебных побрякушки. Обе на отвод внимания.
В отличие от дорог на оккупированных немцами территориях СССР у финнов график движения был куда менее насыщенным. Гитлеровцы гнали в час по эшелону к фронту. И не менее трёх в сутки с передовой в тыл — с ранеными, техникой и прочим. Финны же за три часа только один состав переправили в сторону своих войск на линии соприкосновения, и один за пять часов с передовой. Последний состав состоял из двадцати восьми вагонов и платформ. Он вёз всё в кучу: раненых, повреждённую технику, орудия, даже крупную тару от боеприпасов и мешки с каким-то тряпьём. В один из таких вагонов с тряпками мы забрались с Панкратовым прямо на ходу. Поезд следовал в нужную нам сторону — на станцию, выбранную в качестве цели рейда. Так мы не только ускорили дорогу, но и отдохнули после ночного марш-броска.
В вагоне я внимательно осмотрел свои первые финские трофеи. В брезентовой сумке, взятой Панкратовым