Что, чёрт возьми, происходит? И главное — как мне теперь здесь жить? Ведь это совсем не моё время.
— Соколов, чего встал? Съезди на склад за новыми резцами, — окрик мастера мигом вывел меня из размышлений.
— Егорыч, уже лечу! — направляю погрузчик к выезду из цеха.
И, разумеется, в инструментальном, практически на пороге, сталкиваюсь с двумя из трёх парней, что вчера хотели меня отлупить на танцах.
— О! Кто это к нам в гости пожаловал? — криво усмехнулся новый Людкин женишок. — Ладно, Алёша, сегодня нам не до тебя, живи пока. Тем более Федота, которому ты исподтишка вмазал, здесь нет. Но знай, Сокол, вопрос не решён. Мы скоро обязательно пересечёмся.
Пока я ждал кладовщицу, засевшие в курилки парни косились с неприязнью, но прилюдно продолжать разборки не стали. Видимо, заводская дисциплина оказалась сильнее желания набить мне морду. И это без каких-либо камер наблюдения, ведь их здесь попросту нет.
Вернувшись в цех с ящиками на поддоне, я заметил, что станки начали массово выключаться. Совсем забыл о перерыве на обед. Детские воспоминания о столовке заставили первый раз за день улыбнуться.
Ну а дальше меня ждала встреча с настоящей советской столовой. С запахом котлет, свежего хлеба и какого-то уюта, пропавшего в будущем.
С потоком рабочих я продвигался к распахнутым дверям столовой, когда передо мной возникла она. Длинноногая черноволосая красотка в юбке, совершенно не скрывающей коленей, явно пришла по мою душу. Комсомольский значок призывно поблёскивал на аппетитно топорщащейся белой блузке.
— Соколов! — девушка ткнула меня пальцем в грудь, будто проверяя, настоящий ли я. — Ты опять пропустил политзанятия! Чтоб завтра после смены был как штык в Ленинской комнате. Тебе всё ясно?
Я открыл рот, но ничего умнее, чем «угу», выдавить не смог.
Комсорг сверкнула красивыми глазками из-под очков, развернулась и ушла, щёлкая каблучками, оставив меня в лёгком ступоре. Сначала Люда, теперь Лида. Не хватает только Лады. Или Любы?
— Ну ты и пентюх, Сокол, — рядом раздался смешок. Это был снова Саня Поликарпов, ухмыляющийся, как рыжий кот, объевшийся сметаны. — Лидка-комсорг тебя уже неделю в оборот берёт. А ты мычишь, как телок. «Угу»!
— Да я просто… — отмахнувшись от рыжего, я перевёл взгляд на доску политинформации, установленную перед входом в столовую.
Здесь были развороты свежих советских газет, профсоюзные объявления и приказы директора.
В статьях пишут о перевыполнение плана сталеварами, про ударные темпы строительства БАМа и подготовку к Олимпиаде-80. И, конечно, упомянуты доярки с хлеборобами. Куда же без них?
Выделялся пришпиленный кнопками листок с небольшой фотографией, расположившийся в углу. Рукописный текст сообщал, что разыскивается пропавшая девушка. Но фото слишком мелкое, будто взято из паспорта. Поэтому рассмотреть лицо практически невозможно.
Остановившись, я внезапно почувствовал головокружение, закрыл глаза и увидел силуэт, лежащий на бетонном полу. Провёл рукой по лицу, освобождаясь от очередного глюка. Совершенно случайно заметил, как на меня пристально смотрит женщина в синем халате, замершая в конце коридора. Просто среагировал на впившийся в спину взгляд. Кажется, я её знаю, но, как зовут, не помню.
Тут же меня подтолкнула толпа работяг, спешащих на обед. Стоило зайти внутрь зала, как запах еды заставил выкинуть всё из головы.
— Пюре с котлетой, рассольник, сырники… — проговаривал я, глядя на наполняющийся поднос.
— Чего бормочешь, Лёха? — Рыжий ухмыльнулся. — Ты ж это трескаешь пять дней в неделю.
Я промолчал и отдал на кассе один из найденных в кармане талонов на еду.
Обед оказался… бесподобным!
Картофельное пюре — не сухое или водянистое с комками, а почти идеальное на масле и молоке. Котлеты — сочные, с хрустящей панировочной корочкой. Рассольник — настолько изумительный, что я даже задумался. Неужели в СССР всё было настолько вкусно?
На десерт уплетаю сырники, к которым прилагалась половина стакана сметаны.
— Блин, это же рай!
Запивая вкусноту отличным яблочным компотом, вспоминаю, чем нас в девяностые кормили в школе. Просто земля и небо.
Саня, сидевший напротив, снова фыркнул. Он явно удивлён тем, с каким удовольствием я поглощаю еду.
— Ты чего, с голодного края сбежал или с утра не позавтракавши?
— Да я просто… — хотел сказать «из будущего», но вовремя прикусил язык.
Вдруг раздался призывный стук ложечкой по стакану. Люди обернулись к вставшему из-за стола начальнику цеха готовой продукции Павлу Егоровичу Михееву. Это был высокий пятидесятилетний мужчина с серьёзным лицом. Сразу понятно, что начальство.
— Товарищи! — провозгласил он. — На завод пришла сезонная разнарядка! Необходимо собрать бригаду механизаторов на сенокос в подшефный колхоз!
Воцарилась тишина, и в этот момент рыжий гад нарушил молчание:
— Павел Егорыч, можете меня сразу записать. Но только если разрешите доярок за сиськи дёргать! — скабрёзно изрёк он.
Раздался общий хохот. Михеев погрозил шутнику пальцем, но в уголках его губ замерла плохо скрываемая улыбочка.
— Короче, я предложил, а вы всё дома обмозгуйте. С жёнами переговорите, а потом подходите в контору записываться, — сделав объявление, он снова уселся за стол.
— И что? Правда, поедешь? — спрашиваю я Саню, когда все снова заработали столовыми приборами.
— Конечно! — не задумываясь, отозвался рыжий прохвост. — Там воздух чистый, аппетитные колхозницы на городских парней клюют. А ещё можно сшибить четыреста рублей за месяц! Это тебе не хухры-мухры!
Я сразу призадумался. Деньги лишними не бывают.
— А ты, Сокол? Поедешь? — друг вопросительно посмотрел мне в глаза.
Колхоз? Сенокос? Это же… настоящий СССР!
— Я подумаю.
— Думай, только не долго. Иначе бригаду механизаторов мигом наберут, а за сиськи доярок мне придётся дёргать в одиночном режиме.
Когда обед закончился, я отнёс поднос к окошку мойки, где меня ждал ещё один сюрприз.
Встреченная работница столовой — миловидная, розовощёкая, слегка полноватая девушка с выпирающими из-под белого халата пышными достоинствами — вдруг начала строить мне глазки:
— Лёша, а ты почему утром за булочкой с какао не зашёл? — улыбаясь, промурлыкала она.
В этот момент информация о девушке всплыла из подсознания. Забавное умение, будто в нужный момент включается компьютер.
Это Света Егорова, работающая поварихой. Наша с Рыжим одноклассница и Людкина подруга. Она единственная радовалась, что девушка не дождалась бывшего хозяина тела из армии. Мне кажется, причина тому — симпатия к Соколову. То есть теперь ко мне.
Внезапно я почувствовал, как уши наливаются жаром. С трудом отрываю глаза от пикантного выреза под очередную улыбку Светы и чего-то мычу в ответ. Хорошо, что Саня сразу потащил меня к выходу.
Что за чертовщина? Вчера меня отравили в двадцать пятом. А сегодня я в семьдесят девятом, где всё вкусно. Ещё все девушки красивые и какие-то естественные.
Остаток рабочей смены