* * *
Дмитрий решил разговор с Моховым не откладывать и подстеречь его после службы да хорошенько расспросить, кто это его надоумил стрельца послать по его душу. Москва ночью была небезопасна, лихие люди как раз промышляли в это время. Поэтому Дмитрий проверил и зарядил пистоли, проверил, как выходит сабля из ножен, и вскочил на коня. Остановился вдали от ворот в часть, но так, чтобы видеть, кто из них выходит. Ждать пришлось недолго, только вышел Мохов не один, с ним был еще один подпоручик, и они, беседуя о чем-то, не спеша шли по улице. На небе была полная луна, снег отражал ее свет и видно было хорошо. Дмитрий тоже тронул Рыжика, стараясь не упустить Мохова и его напарника из вида, но и не приближаясь к ним. Снег скрипел под копытами коня, и Дмитрий еще больше отстал от Мохова и его попутчика, опасаясь быть услышанным. Наконец попутчик Мохова, кивнув тому на прощанье, свернул на другую улицу.
«Пусть разойдутся подальше, мало ли что», – подумал Дмитрий. Преследуемый им через некоторое время тоже свернул направо в проулок, и Дмитрий наконец решил его догнать. Он ударил коня каблуками сапог и перевел на рысь. Только успел завернуть за угол, как увидел, что Мохов лежит на снегу, а над ним склонился какой-то человек. Услышав топот копыт, тот разогнулся и прянул в сторону. В руке у него был нож приличных размеров, который он отбросил и попытался нырнуть в дыру в заборе. Дмитрий кинул в убегающего плетение, парализовав его, и тот свалился. Спрыгнув возле Мохова, Дмитрий нагнулся и понял, что беседовать ему не с кем. Мохов отходил, его горло было перехвачено чуть ли не до позвоночника, и помочь ему никто уже не сможет. Тогда он решил посмотреть, что там с убийцей, но какого было его разочарование, когда он понял, что и тот мертв.
«Как, как он мог умереть, ведь я просто лишил его возможности двигаться?» – думал Дмитрий. Еще раз осмотрев обоих покойников, чтобы удостовериться в их смерти, он вскочил на коня и в расстроенных чувствах отправился восвояси.
* * *
Через неделю отец уже вставал и сам передвигался по дому, правда, резких движений старался не делать, рана хоть и затянулась, но еще давала о себе знать. Дмитрий же после неудачной попытки узнать, кто стоит за покушением на него и отца, сосредоточился на создании переговорного устройства. По типу сотового телефона, что был у него в прошлой жизни. В принципе создать такое устройство большого труда для него не составляло. Была лишь одна проблема – переговариваться можно было только с одним абонентом. И сколько он ни бился, чтобы увеличить их количество, ничего не получалось. Махнув на это рукой, Дмитрий решил пока оставить изыскания и вернуться в академию. Отец чувствовал себя сравнительно неплохо, для полного восстановления надо было лишь время. Хоть академия ему уже ничего дать не могла, но как-то неудобно было все бросить посреди учебного процесса. Да и перед своим куратором было неудобно уйти, даже не попрощавшись. Так что он решил остаться там до весны, а потом распрощаться и вернуться на службу.
Но перед этим он решил переговорить с отцом о нападениях на них. Утаивать ничего не стал, рассказал все как есть. Услышав то, что рассказал сын, Иван Степанович надолго задумался.
– Что сказать, – наконец нарушил отец молчание, – этого следовало ожидать. Императрица намерена создать новый совет вместо боярской думы, где наряду с боярами заседать станут и представители патриарха, князья и даже купцы. Что из этого получится, неизвестно, но подготовка к оглашению ее воли в виде закона идет. Бояре же просто с ума сошли от того, что их отодвигают от создания законов, по которым все будут жить. В той или иной степени началась охота на тех, кто поддерживает ее. Причинить вред Ксении Федоровне возможности у них нет, даже в Думе ее охраняют и владеющие, и охрана первого круга. Ну а мы попали в перечень ее людей, тем более ты, а достать нас проще. Вот так вот, сын. В академии тебя не достанут, так что ты не спеши, учись, еще все наверстаешь.
А потом Дмитрий стал расспрашивать отца, в чем конкретно заключаются его обязанности по охране императрицы. Тот хмыкнул, посмотрел на Дмитрия и принялся не спеша рассказывать. Говорил долго и очень подробно, из всего сказанного Дмитрий понял, что, при желании, убить императрицу не составляет труда.
«Боже, как она до сих пор жива, при том количестве ее недоброжелателей? Страна непуганых идиотов», – думал Дмитрий, слушая отца.
– Скажи, а вот она ездила с митрополитом в возке, разговаривать с народом, как ее охраняли? – спросил он отца.
– Да там полусотня конников была, ее бы закрыли в любом случае, – ответил тот недовольно.
– А ты не думал, чтобы в толпе людей, перед которыми она речь держала, разместить несколько твоих людишек, таких же, как и окружающие, чтоб и одеты были по-разному, и нищие и зажиточные. И чтобы они следили за народом, пытаясь предугадать действия подозрительных личностей. В любой такой замятне должны быть твои люди, их и учить надо по-особому, чтобы татя могли углядеть заранее. Были бы такие в той толпе, из которой в тебя стреляли, – смотришь, может, и не дали бы стрелку стрельнуть.
– Хм… надо подумать, – нахмурился отец, – это же сколько народу надо.
– Да не надо там много народу, десятка на Москву хватит, пусть трутся на рынках, по кабакам, там, где большие скопления людей, и слушают все, о чем говорят, а потом доносят тебе или тому, кого сам назначишь.
– Так этим разбойный приказ занимается.
– И много у разбойного приказа таких агентов?
– Кого-кого? – не понял Черемисин-старший.
– Ну тех, кто слухи собирает, осведомителей, доносчиков.
– Да не знаю я, вроде бы и нет никого, но слухи им собирают, а кто, что – ведь это тайна.
– Вот ты и поговори с императрицей, мол, так и так, пришла мне мысль, и выложи все, что надумаешь сам, да мы с тобой обсудили. Они ведь не только слухи собирать могут, а и распускать их,