– Поражение в войне и отложение Венгрии ставит Австрию на грань распада. Фридрих. Это понимают у нас в Берлине, но и в Вене не все из министров Франца-Иосифа полные дураки.
– Дураки обычно не становятся ими.
– Вспомните Буоля.
– Гм… да, Буоль, – закашлялся кронпринц. – Понимаю вас, Отто. Но распавшаяся на куски Австрия нежелательна.
– Говорите прямо – этот исход вреден для Пруссии, – посуровел Бисмарк. – Венским «мудрецам» нужно внушить, что федерализация и уступки аристократии чешской, хорватской и иным есть необходимое зло, чтобы сохранить разрывающуюся по швам, собранную из лоскутов империю. И делать это должен буду не я, не ваш отец. Мы известные консерваторы, нам просто не поверят. Зато вы, Фридрих, – наследник прусского трона, но ещё и не раз и не два заявляли о своих стремлениях к развитию политической системы Пруссии, про необходимость не просто конституции, но отражающей интересы прусского народа. Вы же не утратили свои идеалы за последние несколько месяцев?
– Идеалы – не перчатки, их не меняют каждые несколько дней. И даже не сапоги.
Железный канцлер лишь покивал в ответ на слова кронпринца. Идеалы действительно не должны меняться. Зато развиваться, становиться более сложными, идти вперёд вместе со столь стремительно несущимся временем – это другое. Раньше он понимал это не до конца, но учиться никогда не поздно. А учителя у него были хорошие. Особенно князь Горчаков, столь мягко и ненавязчиво подталкивающий его к тем действиям, против которых и сам подталкиваемый ничего не имел. В этом и заключалась сила старого русского дипломата – его ведомые сами хотели добиться того, к чему он их готовил, к чему подталкивал и чего помогал достигнуть. Вот только… Верно говорят, что дьявол таится в мелочах. Бисмарк оказался слишком хорошим учеником, поняв ход мыслей своего учителя. А ещё обнаружив обходные пути, способные привести почти к тому же.
Идти по пути Горчакова или тому, который использовали там, за океаном? Не самый лучший выбор, потому как оба они были бы выгодны прежде всего их создателям. Зато если совместить, взяв от каждого часть, дополнив своим и в результате… Результат должен оказаться полезный прежде всего для его страны, для Пруссии. Не для России, стремящейся отомстить виновникам проигранной Восточной войны и утвердиться на Балканах. Не для Америки, не имеющей интересов как таковых в Европе, но желающей пробраться в европейские головы, насадить в них то, что кто-то метко назвал «силой белой кожи и алой крови». Не-ет, он будет использовать как Петербург, так и Ричмонд, как ныне главного русского дипломата Игнатьева – Горчаков пал, это очевидно, пускай ещё и пытается барахтаться – так и Станича, использующего госсекретаря Тумбса лишь как проводника своей воли.
Кому и что предложить? О, это он найдёт! Способные видеть и делать верные выводы всегда находят искомое. Позор Франции от рук Пруссии и невмешательство, когда Россия, а может, и союзники её будут втаптывать в грязь Османскую империю, должны удовлетворить Александра II и всю партию панславизма, олицетворяемую сейчас графом Игнатьевым и великим князем Александром. Американцев обрадовать придётся иным. Например, участием в их иногда странных, но, пожалуй, способных принести выгоду проектах. А ещё как следует присмотреться к Великобритании. К тому, что собираются делать в Лондоне и как эти дела станут входить в конфликт с намерениями, пестуемыми в Санкт-Петербурге и Ричмонде. В неизбежности конфликта у железного канцлера не возникало и тени сомнений. Оставалось лишь подумать, как и сколько оттуда получится выжать масла, чтобы потом на нём жарить охотничьи колбаски для Пруссии.
Глава 7
Август 1865 г., Российская империя, Калуга
Филиппу Мак-Гортасу не особо нравилась Россия. Нет, тут скорее иное. «Дикому» из полка Гробовщиков понравился Санкт-Петербург, оставила сложное, но приятное впечатление Москва, а вот то, что находилось за пределами крупных городов, вызывало смесь лёгкой тоски и едва заметного неприятия. Слишком велика была разница между городами, в которых большая – ну или весьма заметная – часть людей оставляла по себе приятное впечатление и, как это тут называлось, деревней. Какие-то странные общины, где все связаны со всеми и сложно вырваться. Понимание того, что русские крестьяне недавно были если и не рабами в полной мере, то сильно зависимыми от дворянства. Какая-то откровенная дремучесть и огромная пропасть между городом и деревней, причём, что логично, отнюдь не в пользу последней.
А всё это ему приходилось изучать. Всё, начиная от собственно русского языка и заканчивая бытом всех сословий. Так было нужно, так ему приказали. Приказы же сперва лейтенант Дикой стаи, а теперь капитан привык исполнять досконально. Какой именно он получил приказ? Врасти в атмосферу Российской империи, научиться представать если и не полностью своим, так хотя бы подданным русского императора во втором поколении. Задача исполнимая, потому как в России хватало выходцев из самых разных европейских стран, в том числе и с шотландскими корнями.
Тайный резидент американской разведки в пускай и союзной державе? Вовсе нет. Мак-Гортас въехал в Россию на абсолютно законных основаниях, в качестве одного из достаточно многочисленных советников и консультантов по использованию нового оружия. Часть из таких советников и впрямь советовали. Ну а часть оставшаяся… чем только не занималась, совмещая официальное прикрытие с настоящими своими делами. Филипп, равно как и подобранная им малая группа, специализировались на решении проблем в стиле ганфайтеров. В том смысле, что убирали проблему вместе с людьми, её представляющими. Только готовили их для подобного не абы как, а тщательно, приберегая для действительно подходящего случая. Для такого, который представился сейчас, ради которого были приложены немалые усилия самой сестрой создателя Дикой стаи, Марией Станич. Потому и Калуга. Даже не сам город, а пребывание поблизости. Вместе с тем и в городской черте имелись люди, внимательно смотрящие за происходящим