Составлено все верно, она не желала этой войны, да и Швеции она была не нужна, только Людовику и Франции.
«…И как очень естественно, что к числу не желавших войны принадлежат и жители Княжества Финляндского, то они имеют тем больше повода желать скорейшего окончания войны, ибо они сами, их страна и имущество при настоящей войне совершенно невинно первые подвергаются жестоким бедствиям и всякого рода разорениям и потери претерпевать должны…»
Верно писано. Но вот их любовь к герцогу Гольштейнскому не очень радует.
– Государыня, да и шведы после смерти королевы Ульрики Элеоноры и по бездетству брата ее видят в Карле Петере Ульрихе своего наследника, а значит, им легче согласиться с его царствием в Финляндии будет, чем с нашим, – увидев раздумья Елисаветы, попытался додавить Бестужев.
Успокоил так успокоил. Не отдаст она Петра шведам. Но и русскую кровь зазря лить не надо.
«…Мы не имеем ни малейшего желания и намерения присваивать себе даже и шагу чужой земли, охотно дозволим и всячески содействовать будем, чтобы упомянутое Княжество Финляндское могло достичь своей цели, если пожелает освободиться от владычества Швеции, чтобы ему и впредь, как в настоящее время, чрез эгоистические виды нескольких лиц, не подвергаться опасностям губительной войны и первым бедствиям оной, и если оно захочет, как свободное и ни от кого не зависящее государство быть под собственным, избранным самими финляндцами правлением, пользуясь всеми к тому относящимися правами, привилегиями и льготами, которые, для их собственной пользы и твердого основания их независимости, будут ими признаны нужными и полезными, то Мы им, для защиты и охранения таковых их новых учреждений, во всех случаях, и когда только встретится нужда, Нашим войском усердно помогать будем, посылая им его, когда и сколько потребуется; а также и в прочих их просьбах, относящихся до всего могущего содействовать таковым их намерениям, с которыми они найдут нужным обратиться к Нам, обещаем охотно, и с милостивой благосклонностью, помогать и содействовать.
Таким образом, и чрез сие средство Финляндия, когда она вышеупомянутым путем будет иметь собственные законы и свой образ правления, сделается границею и преградою между русскими и шведскими границами, чрез что именно и уничтожатся все беспокойства и опасения, которые Швеции причиняет близкое соседство Русского Государства; почему и сама сия Корона, по справедливости, и если она действительно желает впредь сохранять дружбу и доброе согласие с Россией, не может найти ничего дурного в оном предложении.
Впрочем, Мы, с Нашей стороны, для большего удостоверения государственных чинов Княжества Финляндского в том, что Всемилостивейше данное Нами им обещание свято соблюдено и исполнено будет, готовы заверить его самыми формальными удостоверениями и положительными доказательствами, какие они только сами пожелают. Но если же, вопреки всем справедливым ожиданиям, сие Наше доброе расположение и благое намерение не будет с готовностью принято Княжеством Финляндским, и жители оного, из неуместного упрямства, станут при настоящей войне враждебно действовать противу Нас и Наших войск, и будут чем бы то ни было помогать шведской армии, то Мы, хотя и противу Нашего желания и склонности, будем вынуждены приказать разорить эту страну огнем и мечом. О чем Мы, для надлежащего сведения и руководства всех и каждого чрез сей Наш Манифест опубликовать приказали.
Дан в Москве 18-го марта 1742 года.
ЕЛИСАВЕТ».
Императрица таки решилась и подписала «Манифест».
– Алексей Петрович, я сейчас напишу Ласси, что для Финляндии это на шведском и финском напечатать надобно и распространить, – спокойно сказала Елисавета.
Бестужев поклонился.
– Но! До того о сем манифесте на Москве и в Санкт-Петербурге никому даже в иностранной коллегии знать не надобно!
«Особенно Петру!» – продолжила уже мысленно императрица.
Корона Финляндии может сильно вскружить ему голову. Лишнее сие.
РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. МОСКВА. КРЕМЛЬ. 24 апреля (5 мая) 1742 года
Вы когда-нибудь присутствовали на коронации? Нет, не по телевизору или через экран монитора, а вот так – лично? Едучи в кортеже карет коронуемой императрицы?
Я вот никогда. Даже и не мечтал. Ну, не то, чтобы я мечтал, просто даже в мыслях не было. Что ж, коронация тетушки Лизы готовилась с совершеннейшим размахом в своей торжественности.
Полуразваленное скопление строений в Кремле даже слегка подмарафетили, украсили всякими еловыми ветками (ощущение, что половину какого-то леса изничтожили), цветами и прочей мишурой. Играла музыка. Было торжественно-парадно-весело.
Было ли весело мне? Не особо. У меня не отступали нахлынувшие тоска и апатия. Скучно и тоскливо. В Киле я себя утешал: «Ничего, брат, потерпи, Голштиния – дыра. А в России развернемся по полной!» И что? И где? Мне тут ничего не дают делать. В первую очередь моя распрекрасная тетушка. Таскает меня за собой повсюду, как собачку кучерявую. Не обед, так праздник. Не праздник, так ужин. Не присутствие в церкви на богослужении, так охота. Визиты, ассамблеи, богомолья всякие… Мне в храме всегда выделяют отдельное место, сегодня вот даже оборудовали его. Чтоб «еретик» не перепутал. «Размоливают» они его, что ли?
Если это филиал тоскливого ада, то я как раз в нем. Если с Петербургом считать, то третий уже месяц.
Даже толком поработать над вопросом открытия в будущем Московского университета мне не дали. Не ко времени. Война и все такое прочее. Ну, я не унываю, прожекты пишу, и об университете, и о всяких доступных сейчас новациях. Под разговоры о «храме науки» вырваться в полезные места хоть удалось. Тоже в основном встречи и приемы. Но соратников и меценатов будущего Университета как-то же искать надо? Местные светские львы и львицы, конечно, ко мне со всем вниманием. Но пока готовы беседовать со мной только «о погоде». Недели две как понял, что с купечества бы начать надо.
Вот как учиться без продукции бумажной фабрики Андрея фон Амстеля? Он и сам увеличить производство заинтересован. В долю бы войти. Но тетушка пока не особо щедра. Выдала тысячу рублей на меня Берхгольцу. Остальное сама обеспечивает. После коронации ей о невыплаченном матушкином приданном напомнить надо. Она добрая будет – может, и срастется.
Пока скромно вошел своим луидором в дело к вдове Авдотье Матвеевне Аникеевой. У нее пороховой заводик на Клязьме. Дал пару дельных советов. России пороха нужны не меньше, чем мне деньги. Так что