– Рада вас видеть, Алексей Петрович. Чем порадуете?
Вице-канцлер Российской империи вновь склонил голову, а затем начал доклад:
– Государыня, ситуация в столице ныне благополучна, каких-либо волнений не наблюдается. Принятие верноподданнической присяги гарнизоном города и войсками гарнизона Санкт-Петербурга завершено. Принесение присяги в Москве, судя по докладам, еще продолжается. Впрочем, вести идут долго. Курьерская почта из Первопрестольной идет восемь дней. Из других мест соразмерно расстоянию от столицы.
– Не отмечено ли волнений в провинции или в гарнизонах войск в губернских городах?
– Пока таких сведений не поступало, государыня.
– Что войска в Финляндии?
– Отводим на зимние квартиры, ваше величество.
– Будут ли шведы соблюдать перемирие?
Граф позволил себе неопределенный жест.
– Ситуация там напряженная. Они считают Россию ослабленной сейчас. Большое разочарование царит по поводу вашего отказа отдать русским войскам приказ о прекращении сопротивления, а также по поводу отказа от уступки утраченных Швецией земель обратно шведской короне. Ваше воцарение в Стокгольме было поначалу принято с воодушевлением. По этой причине смею полагать, что тем сильнее при шведском дворе стал голос тех, кто выступает за скорейшее разрешение русского вопроса. На выборах там победила партия войны, и они настроены решительно.
– Маркиз де ла Шетарди уверил меня второго дня, что последние столкновения были случайны и случились исключительно из-за сложности передачи приказов в войсках.
Вновь склоненная смиренно голова опытного интригана.
– Ваше императорское величество, без сомнения, окружает себя мудрейшими советниками.
Императрица кивнула. Двор-двор. Змеиный клубок. Шетарди интригует против Бестужева, тот наоборот, Шетарди услужливо улыбается и делает комплименты, но после ее воцарения получил слишком много влияния и на назначения, и на политику в целом. Маркиз хочет показать, что он друг России и добрый советник новой императрицы, но во главе его интересов, конечно, его родная Франция, и все его советы России (и Швеции) продиктованы лишь французскими интересами.
Граф Бестужев тоже отнюдь не образчик верного служаки. Хитрый, коварный человек, у которого за маской добродушия прячется хищник. У него тоже свои иностранные «предпочтения» – Англия и Австрия. Их интересы и деньги соответственно влияют на политику и советы вице-канцлера.
Да, в Стокгольме очень надеялись на нее. Даже предлагали двинуть войска в помощь под мотивом защиты ее прав на русский престол. И двинули. И денег дали. Но она взошла на трон без помощи шведских войск, опираясь на гвардию и собственную решимость. Письменных обязательств Елисавета Петровна не подписывала, а от устных обещаний Швеции она просто отказалась. Конечно, шведы были разочарованы в такой ситуации. И продолжение войны неизбежно.
– Граф, что в Европе?
Бестужев вновь почтительно кивнул.
– Как известно вашему величеству, курфюрст Баварии Карл Альбрехт заявляет о своих притязаниях на наследование короны Священной Римской империи. С французско-баварским войском Карл вошел в Верхнюю Австрию, занял Линц, принял титул эрцгерцога австрийского, а затем взял и Прагу, потребовав от всех признания его прав на богемский трон и присяги. Все идет к тому, что он вскоре провозгласит себя императором Священной Римской империи Карлом VII. Австрийцы, однако, полны решимости вернуть себе Верхнюю Австрию и Чехию.
– Это возможно сейчас?
– Возможно, ваше величество. Австрия не намерена уступать и терять свои земли. У них неплохая армия, так что баварцам может не поздоровиться.
Пройдоха Алексей Петрович, ой пройдоха. Фон Бракель написал, что французы с баварцами Фридриха Прусского обхаживают, и тот думает разорвать перемирие в Веной. Но об этом вице-канцлер молчит. Ну, зато он хоть русский. А то больно много немцев осталось при дворе от прошлого царствования. Тем и полезен.
Елисавета Петровна глядела на Дворцовую площадь, полную гуляющих и празднующих подданных. Третий день столица отмечала день рождения новой императрицы. Она любила пышные праздники, но пока не слишком дела располагают к празднествам. Ее положение зыбко, власть нужно укреплять. И празднествами, и балансом окружающих фигур. И надеждой на устроение престолонаследия.
В глубокой тайне один из свойственников и самых доверенных людей императрицы барон Николай фон Корф был отправлены в опасную и важную миссию – доставить в Санкт-Петербург наследника Престола Всероссийского – юного герцога Карла Петера Ульриха, да так, чтобы не хватились ни в Стокгольме, ни в Берлине, ни в Париже, ни в Лондоне, ни в самом Киле. Ему в помощь и посла в Дании тайно отрядили, умнейшего Иоганна Альбрехта фон Корфа. Родственники. И дело родственное. Даст бог, справятся.
РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКАЯ ГУБЕРНИЯ. ВЫБОРГСКАЯ ДОРОГА. 20 (31) декабрь 1741 года
Русская зима холодна и сыра. Во всяком случае возле столицы. Под Азовом и в Лимерике, наверно, и снега еще нет. А тут сугробы под трубы избенок упираются. Конвой, охраняющий командующего, хоть и накинул тулупы, но явно ребятушки уже мерзнут. Но ничего. Тройка тянет ходко. Уже Парголово и в ближайший час они будут в теплых казармах, а генерал-фельдмаршал Ласси у себя дома. Марта с утра должна была получить письмо, верно уже и баньку по ее наставлению нагрели.
Тяжелый выдался год. Для старого вояки, впрочем, любой год был тяжелый. С самой юности, еще якобитом в родной Ирландии, Петр Петрович, тогда еще Пирс Эдмонд, не выпускал из рук шпаги. Теперь вот вместо нее маршальский жезл. Но эта ноша нисколько не легче. Мутят вот французы с идущей войной. Объявленное перемирие выгодно только битым им, Ласси, с прошлого лета шведам. Вот послала государыня отводить войска на зимние квартиры. Мол, устали и поносом мучаются. Оно, конечно, служивым не просто. Так ведь и шведы тоже измождены.
Эх, да что уж там! Де ла Шетарди с Лестоком вот верховную власть месяц как поменяли. Петру Петровичу хватило ума не влезть в заговор, но среди первых прийти присягнуть новой императрице. А вот тот же Миних, стеснявший его движения под Азовом? Зачем Бурхард стремился к самым вершинам власти? Ему его инженерного мастерства было мало? Хотел быть вторым после матери-императрицы? Ну и где они теперь с Остерманом? Крыс в Петропавловке кормят?
Вот и Сампсониевский собор. Ласси перекрестился. И храму, и старым друзьям. Вот почто лежащим по его стенам Волынскому, Хрущеву и Еропкину не терпелось. Последний бы строил себе Петербург и строил, а Волынский – свояк же Петров. Не люб им был Бирон, о лучшем помечтать хотелось. И где эти мечты? Монархия требует абсолютной верности. И в мечтах тоже. Знай свое место и дело, хорошо веди его и не лезь поперек рескриптов и артикулов. Нужно что поменять – делай что можешь сам, а остальное пусть решают высшие инстанции.
Артемия Петрович Волынский