— Остановимся здесь, Питер, — сказала Нур, ее голос звучал непривычно мягко, почти мечтательно. — Это место… оно напоминает мне то, где нам было так хорошо. Где я поняла, что ты — не просто мой мужчина, но уже муж.
Я посмотрел на нее, и сердце мое дрогнуло. Она говорила о нашем уединении у водопада в Орисcе, о том моменте, когда мы забыли о мире и были только вдвоем.
— Нельзя, Нур, — ответил я, стараясь говорить твердо. — Мы не можем терять время. Каждый час дорог. Марьяна ждет.
— Но… здесь так красиво. Разве нельзя отдохнуть хотя бы немного? — в ее голосе прозвучала мольба.
— Нет, Нур. Мы должны двигаться.
Она обиженно надула губы, ушло тепло и желание из голубых глаз. В них промелькнула та самая, недавно виденная мной жестокость.
Внезапно с деревьев, окружавших водопад, раздались дикие крики. Огромная стая макак! Их шерсть была темной, а клыки обнажены, они выскочили из зарослей, в бешенстве прыгали по веткам, ломали их, бросали в нас камни и куски дерева, оглашая окрестности все громче, все яростнее.
— Бандерлоги! — прорычал я, хватаясь за винтовку. — Отступаем!
Вступать в бой с этой ордой диких обезьян было бы глупо. Их было слишком много, они слишком агрессивны.
Мы спешно отступили, оставив водопад и его диких обитателей позади. Нур молчала, лишь ее губы были сжаты в тонкую линию, а глаза горели непонятным огнем.
Наконец, спустя несколько дней изнурительного пути, мы добрались до Гоа. Португальская колония встретила нас негостеприимно. Это был большой остров, вклинившийся в материк, а сам город располагался на мелком рейде, при впадении небольшой реки в океан. Белые дома под красными черепичными крышами были построены беспорядочно, хаотично, как будто каждый строил там, где ему вздумалось. Город был окружен старой, но крепкой стеной с зубчатыми башнями, а его подступы защищали несколько фортов, содержавшихся в образцовом порядке. Но это было лишь внешнее впечатление. Внутри царил упадок.
Губернатор, старый, почти ослепший, казалось, существовал лишь для того, чтобы подписывать бумаги и слушать церковные проповеди. Португальцы, их немногочисленные солдаты и чиновники, большую часть времени проводили в молитвах или спали, одолеваемые жарой и бездельем. Колония была убыточной, ее торговля захирела, задушенная английской монополией. Местные жители, индийцы и метисы, жили в основном рыболовством, огородами и разведением свиней. Вся власть, вся реальная торговля находились в руках откупщиков-баньянов, которые заправляли здесь всем, от финансовых операций до мелких бытовых ссор.
Когда я сообщил, кто я такой, назвав себя атаманом Петром Череховом, победителем Калькутты, Хайдарабада и Майсура, и объявил цель своего визита, португальцы перепугались. После недолгого совещания согласились пропустить нас с Нур и небольшой отряд драбантов — всего дюжину казаков. Мы отправились на остров на большой гребной лодке, которая медленно скользила по мутным водам реки, мимо старых, ветхих причалов, заросших водорослями. Здесь, вдали от городской суеты, располагался монастырь капуцинов, его стены, потемневшие от времени, казались мрачными и неприступными.
Нас встретил настоятель, полный, лысый мужчина с добрыми глазами, говоривший на безупречном французском. Нур выступила в роли переводчика.
— Как к вам обращаться, милорд? Атаман-сахиб, махараджа, ваше сиятельство?
— Как вам будет угодно, святой отец.
— Я наслышан о ваших подвигах, атаман, — произнес он, сделав свой выбор и оглядывая нас с любопытством. — И о вашей спутнице. Красота ее ослепительна, как солнечный свет. Чем могу быть полезен?
— Мне нужна кора хинного дерева, — сказал я, стараясь говорить максимально сухо, без лишних эмоций. — Или вино, настоянное на ней. Для одной больной женщины. Любые деньги!
Я достал россыпь бриллиантов из-за пазухи.
Настоятель грустно улыбнулся.
— Мы готовы поделиться с вами, атаман, этим чудесным лекарством, нашим бесценным даром, — он кивнул на ряд глиняных и стеклянных бутылей, стоящих на полке за его спиной. — Но при одном условии. Нет, нет, деньги не нужны. Хотя монастырь не откажется от пожертвований. Но вы обязательно должны встретиться с одним человеком. Он прибудет на рассвете, получив от нас приглашение.
Я задумался. Условие было неожиданным, но у меня не было выбора. Марьяна ждала.
— Кто этот человек, и почему вы за него хлопочете?
Настоятель не смутился от моей прямоты.
— Его имя вам вряд ли что-то скажет. Мы, португальцы, перед ним в большом долгу. Я знаю, что он ищет с вами свидания. Оно может оказаться крайне полезным для всех. Так отчего ж не пойти навстречу? Ручаюсь, вашей безопасности ничто не угрожает. Вы можете привезти на остров хоть всех своих людей, но в этом нет нужды. Клянусь Священным писанием.
Монах положил рук на библию, произнес слова клятвы на латыни и с надеждой на меня посмотрел.
— Хорошо, — сказал я. — Согласен. Но мне нужны несколько бутылок сейчас. Немедленно.
— Конечно! Я все понимаю. Ваше беспокойство за даму… Вы получите три бутыли, — он кивнул одному из монахов, который тут же снял с полки названное числе стеклянных емкостей.
Горлышки их не были осмолены, а просто закрыты деревянными пробками. Я заметил это. Знак того, что их уже открывали. Значит, несвежее? Да нет, наоборот — знак того, что в вино добавили кору.
Я взял бутылки.
— Как принимать?
Капуцины объяснили дозировку, подробно рассказали о том, сколько давать пить больному и ни в коем случае не разбавлять водой. Я выслушал их, запоминая каждое слово.
— Муса! — позвал я. — Возьми дюжину казаков, самых быстрых коней, и скачите одвуконь в Майсур. Без остановок. Марьяна ждет.
Татарин, не задавая вопросов, схватил бутылки, аккуратнейшим образом упаковал их по одной и тут же умчался прочь, растворяясь в ночной мгле. Теперь оставалось лишь ждать, немного прийти в себя перед трудным путем обратно.
Настоятель, словно прочитав мои мысли, предложил нам отдохнуть, устроить небольшой праздник для души и тела, благо дождь прекратился, словно устыдившись за все причиненные нам муки. Для нас накрыли стол у самого океана — там, где волны лениво тыкались в высокий песчаный берег, оставляя за собой пену. Воздух был напоен запахом соли и водорослей. Морепродукты, приготовленные в португальском стиле — жареные креветки, кальмары, какая-то неизвестная рыба, запеченная с травами, — все это было обильно приправлено чесноком и оливковым маслом. Рядом дымилось асадо из свинины, а на столе стояли бутылки с вином, столовые приборы, тяжелые серебряные бокалы и свечи. Их пламя