(1) Нур Инайят Хан — мы не случайно выбрали это имя. Так звали дочку прямого потомка Типу Султана, родившуюся в Москве (!) в 1914 г. и ставшую во время нацистской оккупации Франции самой дольше всех продержавшейся радисткой британской разведки в Париже. Убита в концлагере Дахау в 1944 г.
(2) Незадолго до революции 1789 года в Париж прибыла делегация Типу Султана. Ее результатом не стал союз против англичан к огорчению майсурского владыки, но делегация инженеров, военных и даже садовников отправилась в Центральную Индию. Связи с Францией не ослабли и после казни короля, к падишаху прибыли посланцы Директории.
(3) Впервые казнь, получившая название Дьявольский ветер, была применена майором Гектором Монро при выдвижении к Буксару в 1764 г. Он хотел запугать колеблющихся сипаев, составлявших подавляющее большинство его отряда.
(механическая кукла-тигр Типу Султана)
Глава 3
Петербург. Зимний дворец, 12 марта 1802 года.
Год!
Ровно год прошел после смерти императора Павла.
Ветер с Невы, пройдя сквозь распахнутые настежь окна Зимнего дворца, тревожил тяжелые портьеры, принося с собой запахи сырой речной воды и близкой весны. Однако в малом кабинете, служившем Его Императорскому Величеству Александру Павловичу для особо важных встреч, воздух был на удивление сухим и теплым, насыщенным тонким ароматом свечей и старой бумаги. На резном столе из красного дерева лежали развернутые карты, аккуратно придавленные бронзовыми пресс-папье, а в камине, тихо потрескивали поленья, отбрасывая блики на позолоту багетов и тяжелые, обтянутые синим шелком стены. Вдоль нее в ряд были выстроены пять кресел.
Александр стоял у окна, его взгляд, обычно такой мягкий и рассеянный, сейчас был сосредоточен на быстро бегущих облаках, словно он пытался прочесть в них ответ на свои тревоги. События последнего времени — смерть отца, собственное восшествие на престол, поход Орлова в Индию — оставили на его молодом лице легкую бледность, а в голубых глазах затаилась едва заметная усталость. На нем был не парадный мундир, а простой темно-зеленый сюртук с золотыми пуговицами, подчеркивающий его стройную фигуру.
Дверь тихо отворилась, и камердинер, поклонившись, объявил:
— Ваше Императорское Величество, все собрались.
— Пусть заходят.
Александр медленно обернулся. В кабинет вошли четверо членов Негласного комитета, друзья юности, превратившиеся волей царя в Фигуры. Витя Кочубей, первый среди равных. Скромный хлопчик из села Диканька вырос в главного дипломата Империи. Всегда задумчивый, сдержанный и осторожный, надменно учтивый, тщательно завитой, худощавый, он умел не только произвести впечатление, но и навязать свое мнение. Его противоположность, граф Строганов, Паша. Родился в Париже, насмотрелся ужасов революции, связался с якобинцами, вернулся на родину, но сохранил французскую живость. Он не любил Наполеона. Да и трудно восторгаться тем, кто вовлек прекрасную Францию в череду европейских войн. Адам Чарторыйский — красавец, любимец женщин и всегда поляк, когда дело касалось русских дел. Царя он забавлял. И, наконец, самый старший среди них, Николай Новосильцев, и самый ярый англофил, человек с холодными глазами. Эта четверка готовила либеральные реформы и влияла на многое в Империи, в том числе, на внешнюю политику. Александр нуждался в их совете — но в вопросе, который его беспокоил, нельзя было рассчитывать на беспристрастность этих баловней судьбы.
Он перевел взгляд на пятое, пустое кресло, когда друзья расселись. Оно предназначалось для Лагарпа, его учителя, свергнутого диктатора Гельветической республики, республиканца и очень честного человека, нашедшего после изгнания из Швейцарии приют в России. Фредерик не считал возможным по этическим причинам участвовать в заседаниях Негласного комитета, но кресло для него всегда ставили. Учитель встречался с венценосным учеником в своем доме. Четкого графика не было, и швейцарец старался не покидать стен предоставленного ему скромного особняка — слишком важными он находил свои свидания с царем, которого он боготворил. Утром император навестил Лагарпа, обо многом поговорили. Но ясности в мыслях у Александра не возникло. Как поступить правильно, он не знал и оттого чувствовал себя глубоко несчастным. Время импульсивных решений прошло, эмоции улеглись, но сумасшедший мир преподносил все новые и новые сюрпризы.
— Итак, в Амьене Франция и Англия подписали мир — минимум на месяц раньше ожидаемого срока, — произнес с полувопросительной интонацией император, избегая встречаться взглядом с Кочубеем. — Война в Европе завершилась. Что дальше?
Министр иностранных дел вскинулся, ревниво скосил глаза на сидевших рядом товарищей. Внешняя политика была его прерогативой — его и Строганова, — остальных она не касалась.
— Мы не будем, как планировали, обсуждать реформу Сената? — спросил он, стараясь не выказывать волнения.
— Нет, — спокойно ответил царь. — Поговорим об иностранных делах. Я хочу понять, что вы о них думаете.
Не давая никому вымолвить и полслова, Кочубей объяснил:
— Англичане поспешили заключить мир из-за угрозы, которую таит поход наших казаков. С ними пока так и не удалось связаться. И остановить, — министр поморщился.
Строганов рассмеялся, явно принужденно.
— Нам стоит ожидать русского вице-королевства на берегах реки Индус?
— Какое вице-королевство? — вышел из себя Кочубей, что случалось с ним крайне редко. — У нашего флота нет достаточной силы, чтобы обеспечить с ним надежную связь. Хватит уж нам заморских владений. С Америкой и той не знаем, что делать. Аляска эта — одни убытки, а не колония.
Члены Негласного комитета переглянулись.
— Неисчислимые богатства Востока — вы готовы так просто от них отказаться? — подначил Кочубея Чарторыйский.
— Нужно быть реалистом, мой друг, — поддержал начальника Строганов, занимавший пост вице-министра иностранных дел.
Его кузен Новосильцев одобрительно крякнул:
— Негоже Англию злить. Если Платов возьмет Дели или, что еще того хуже, Калькутту…
Александра аж передернуло от одной это мысли — от всей этой истории, на которую его сподвижники смотрели как на исторический курьез. Он, налившись гневом, встал из-за стола и принялся мерить кабинет шагами, поглядывая на пустующее кресло учителя и припоминая их утренний разговор.
— Что слышно из Бухары? — поинтересовался Лагарп, когда они встретились.
— Казаки вышли с перевалов, афганские племена оказали им огромный почет, некоторые даже присоединились к армии.
— Вам оказали! — с напором произнес швейцарец. — Казаки идут под вашим флагом!
— Это не меняет суть дела! Островитяне могут потерять Индию — стоит казакам войти в пределы империи Великих Моголов, местные племена поднимут восстания. Английский посол уже измучил меня постоянными жалобами и требованиями. Ей-Богу, я уже прячусь от него — то уеду с инспекцией на казенные заводы,