Удивительно, как много может рассказать язык тела.
Мгновенно я напряглась, сердце забилось быстрее, когда он принялся кружить вокруг меня, словно пантера. Я сглотнула, когда он остановился позади меня.
— Раздевайся.
— Что?
Я попыталась обернуться, но руки на моих плечах удержали меня лицом от него. Когти его руки скользнули по моему плечу, вдоль кожи шеи, а затем вплелись в волосы. Я ахнула, когда он стиснул пряди и дёрнул мою голову назад. Было больно, но из моего рта вырвался стон, а не крик.
— Ты меня слышала. Если, конечно, ты не предпочитаешь, чтобы я разорвал твою одежду на тебе — в этом случае пойми: мне не нужно будет быть нежным с тем, что я обнаружу под ней.
Его настроение сменилось резко и внезапно, словно кто-то щёлкнул выключателем. Он отпустил меня и повторил требование:
— Итак... раздевайся.
Почему-то пристальность его требования заставляла меня хотеть спрятаться. Как, чёрт возьми, это имеет смысл после того, что мы делали прошлой ночью? Нервничая, я сняла кардиган и позволила ему упасть на пол. После паузы продолжила. Ботинки и носки последовали следом. Я стянула майку через голову, затем расстегнула джинсы и вышла из них, оставшись только в нижнем белье. Даже в тепле камина я дрожала — скорее от тяжести его взгляда, чем от холода.
— А теперь и остальное.
Мне захотелось застонать от того тёмного, бархатистого тона, каким это произнёс Самир. Я вздрогнула и издала испуганный звук, когда его когти медленно провели по коже моей поясницы. Мгновенно меня покрыла гусиная кожа. Он тихо, низко рассмеялся, наблюдая, как я содрогаюсь в ответ.
— Или я сделаю это за тебя...
Я потянулась назад и расстегнула застёжку лифчика, позволив ему упасть на пол. Собравшись с духом, я стянула трусики и позволила им упасть к моим лодыжкам. Я ахнула, когда его руки нашли мои бёдра и притянули меня спиной к нему.
— Прошлой ночью ты разрушила моё самообладание. Я так отчаянно желал тебя, что, боюсь, не получил возможности по-настоящему насладиться тобой, — промурлыкал Самир, медленно скользя руками вверх по моему телу.
Одна металлическая, другая живая — одна тёплая, другая холодная. Он не торопился, тщательно изучая меня, словно запоминая каждый изгиб.
Его живая рука поднялась к моему виску, и я поморщилась, когда почувствовала, как что-то щёлкнуло надо мной. Зрение исчезло — снова. Он лишил меня способности видеть, чтобы снять свою маску.
— Ай!
Самир рассмеялся моей жалобе, и я почувствовала его дыхание на моей щеке, когда он повернул мою голову для поцелуя. Он отдавал столько же, сколько брал у меня, — властный и одновременно дразнящий, заставляющий меня тянуться к его губам, жадно ища ещё.
— Скажи мне, — прерывисто произнёс он, прерывая поцелуй, — ты боишься меня? Ты страшишься того, что человек с моей репутацией может с тобой сделать? Ты беспомощна, если я пожелаю принудить тебя к чему угодно.
— Я знаю, — ответила я, сдерживая стон, когда его руки снова скользнули вниз по моему телу.
Не грубо, не силой, но дразня меня. Соблазняя. Я понимала, что бессильна остановить Самира, если он решит сделать... ну, что угодно. Он практически полубог. Я — смертная.
— Ну что? Боишься, что я подвешу тебя к стропилам? Что, если я оставлю тебя сломленной и измученной?
— Нет, — ответила я, хотя сердце колотилось в груди от его слов.
Страх и возбуждение сплелись в один запутанный, сбивающий с толку клубок.
— Почему?
— Если бы я сказала тебе остановиться — если бы ты зашёл слишком далеко, и я сказала бы «нет» — ты бы остановился?
— При условии, что ты в тот момент сможешь говорить, — поддразнил он, его голос стал тёмным шёпотом, когда он провёл губами по моему уху.
Я наклонила голову в сторону, давая ему больше места.
— При условии, что я не найду чего-то более занимательного, чем твой острый язычок, и не найду ему лучшего применения?
Мои колени ослабли от его слов, и, если бы он не обнял меня рукой, прижимая к своей груди, я могла бы упасть. Самир рассмеялся моей реакции — скорее рокотом, который я почувствовала спиной, чем звуком. Наконец он ответил на мой вопрос:
— Да. Если ты возразишь, я остановлюсь.
— Вот почему я не боюсь.
Нет, если честно, я скорее боялась, что мне могут понравиться те вещи, которыми он мне угрожает.
— Я манипулятор. Я мошенник и демон среди чудовищ. Что, если я лгу тебе?
— Ты ещё ни разу мне не солгал, — сказала я, чувствуя, что признаюсь в чём-то важном.
Это была правда: он не лгал. Самир играл со мной в игры, дразнил меня. Но ни разу не солгал.
— Если бы ты собирался причинить мне боль, ты бы уже сделал это и не стал бы ждать моего согласия. Я не думаю, что ты такой плохой, как все говорят.
Его рука скользнула к моей щеке, и я прижалась губами к его ладони. Он тихо застонал в ответ на этот жест. Я обхватила рукой его руку и начала целовать пальцы один за другим.
— О, моё прекрасное создание... — тихо произнёс он, прижавшись головой к моей.
Это был нежный жест, даже когда его металлическая рука крепче сжалась на моём бедре, притягивая меня сильнее к себе. Когда острия когтей впились мне в бок, я ахнула и выгнулась навстречу ему. Я почувствовала, как он улыбается у моей щеки, и его дыхание было горячим, когда он прошептал мне на ухо:
— Давай посмотрим, смогу ли я избавить тебя от такого очаровательного заблуждения... хм?
Глава 23
Сайлас
— Тебе действительно стоило бы прекратить кланяться мне, старый друг, — произнесла Лириена. Её холодный голос звучал мягко, хотя в нём ощущалась некая отстранённость. Госпожа Видений никогда не повышала голос громче шёпота, да ей это и не требовалось. Когда говорила Лириена, все замолкали и слушали.
Лириена была стара, почти настолько же, насколько стар был я сам. Мы оба Пали сюда, в Нижнемирье, с разницей всего в несколько сотен лет и успели подружиться. Хотя за минувшие полторы тысячи лет нашу дружбу становилось всё труднее поддерживать, и в конце концов она угасла, превратившись лишь в тёплое воспоминание для нас обоих. Как только она была