Слейд вышел из оцепенения. Затем почти механически встал.
С огромным и все возрастающим интересом он отметил, что там, где кончалось болото, начинался холмистый луг, по которому были разбросаны яркие пятна гигантских цветущих кустов, а вдали росли деревья, казавшиеся удивительно высокими.
Все подробности открывшейся ему картины были видны так четко и ярко, как только и может выглядеть земля под летним солнцем. Перед Слейдом простиралась согретая первобытным теплом, богатая красками дикая природа, почти не тронутая человеком. Это была словно сказочная страна, и он смотрел на нее, широко раскрыв глаза.
Наконец, полный восхищения, он обернулся, чтобы осмотреть местность позади себя — и, вероятно, как раз в этот момент из-за стоявшего там дерева вышла девушка.
Она была высокой и держалась очень прямо. Должно быть, она собиралась поплавать в ручье, с журчанием впадавшем в болото в нескольких ярдах от нее, поскольку, если не считать украшения в виде серебряного пояса, на ней не было одежды.
У девушки было три глаза, и все три с удивлением и без тени смущения разглядывали Слейда. В ее манере держаться проглядывало что-то не слишком приятное, даже отталкивающее. Она имела вид существа, наделенного властью и привыкшего думать только о себе. У Слейда было достаточно времени, чтобы понять, что она старше, чем кажется.
При виде Слейда глаза женщины сузились. Низким, как голос скрипки, контральто она произнесла несколько слов, смысл которых был непонятен, но интонация неприятно резка.
Затем образ ее начал тускнеть. Деревья и огромное болото, которые еще были видны слева, поблекли на глазах. Сквозь тело женщины, ставшее прозрачным, проступили контуры дома, и все вокруг быстро приняло вид, уже знакомый Слейду многие годы.
Внезапно он вновь оказался на заднем дворе своего дома.
— Куда вы подевались? — спросил доктор Макайвер. На его лице были написаны радость и удивление. — Я отвернулся, а вы, не сказав ни слова, ушли.
Слейд ответил не сразу. Глаза жгло, как огнем.
Показание доктора Макайвера, данное им на коронерском расследовании.
«Я общался с Майклом Слейдом около двух с половиной месяцев, в течение которых по часу в день помогал ему тренировать зрение. Процесс шел медленно, так как после наступившего в первый день кажущегося выздоровления произошел необычно резкий регресс.
Каждый раз, когда я спрашивал его о том, что конкретно он наблюдал за то краткое время, когда зрение улучшилось, он колебался и затем уходил от ответа.
В конце четвертой недели зрение его третьего глаза составляло всего лишь 1/40. Затем он решил провести отпуск на своей, ферме в Кэннонвилле в надежде, что окружение, напоминающее времена его детства, позволит ему расслабиться и будет способствовать исцелению.
Как я понимаю, позднее Слейд вернулся домой, но в следующий раз я увидел его только тогда, когда меня вызвали в морг для опознании его обезображенного тела».
2В первый день по приезде на ферме было прохладно. Дул сентябрьский ветерок и чувствовалось скорое приближение осени. Когда Слейд устроился перед своими таблицами, солнце уже висело низко на западе. Он вздохнул. День почти прошел.
Слейду казалось, что сегодня должно произойти нечто очень важное. К тому же, его тревожило воспоминание о пещерных жителях, появляться слишком близко от которых Слейду не слишком-то хотелось. Но здесь, в этой прерии, появление каких-либо обитателей потустороннего мира казалось маловероятным.
То, что сознание захочет увидеть, думал Слейд, оно увидит; было бы что видеть. Слейд решил создать условия, позволяющие сознанию видеть.
Он позанимался массажем, затем посмотрел на таблицу средним глазом. С двадцати футов он смог разглядеть большую «C»; «R» и «B» под ней были расплывчаты, а «T», «F», «P» выглядели сплошным серым пятном. Улучшением это считать было нельзя.
Он снова промассировал глаза. Глазное яблоко, согласно методике тренировки зрения, является сферическим органом, удлиняющемся при взгляде на близкие предметы и сокращающемся при взгляде вдаль. Некоторые из пользующихся этой методикой врачей были готовы допустить, что даже ресничная мышца до некоторой степени изменяет форму хрусталика.
Каким бы ни было рациональное объяснение тому, почему система действительно работает, известно, что если мышцы напряжены непропорционально, зрение ухудшается. И поскольку эти мышцы управляются представлением — частью сознания, с трудом поддающейся тренировке — для тех, кто уже долго носит очки или имеет другие проблемы со зрением, задача становилась еще более сложной.
Решение, думал Слейд, находится во мне. Я уже избавился от астигматизма в правом и левом глазах, но в среднем глазу астигматизм упорно сохраняется, так что иногда глаз вообще ничего не видит.
С его сознанием что-то неладно. Глаз уже доказал, что способен нормально функционировать.
Оставался всего час до захода солнца, а мозг Слейда все еще отказывался работать с третьим глазом.
Может быть, подумал Слейд, если я похожу по разным местам, о которых у меня сохранились наиболее яркие детские воспоминания, я смогу снова поймать настроение и…
Прежде всего, следует найти ручей, на берегах которого он так часто прятался в кустах или смотрел, лежа в траве, как мимо проезжают машины, направляясь в какие-то далекие и удивительные места.
Он прижался лицом к прохладной мягкой траве. Он понял, что устал и что все последние месяцы находился в постоянном напряжении.
Ну не дурак ли я? — думал он. — Настроил против себя жену, расстался с друзьями — и все ради погони за обманчивой мечтой!
Действительно ли он видел тот другой мир, или это была некая фантастическая галлюцинация, возникшая из-за глубокой перестройки в организме?
От таких мыслей его охватило уныние. Солнце зашло, сумерки стали сгущаться, и Слейд направился вдоль ручья назад к дому на ферме.
В темноте ему не удалось отыскать тропинку, и он пошел через пастбище, то и дело спотыкаясь о кочки.
Он увидел свет в окне дома, но не смог понять, почему тот находится так далеко. Это несколько обеспокоило его, но по-настоящему он испугался, лишь когда сообразил, что уже давно должен был дойти до забора.