Курс теории функций комплексного переменного нам читал Мстислав Всеволодович Келдыш.
Он вошел в аудиторию на первую лекцию своей частой походкой, несколько наклоняясь вперед всем корпусом. Черные глаза, густые черные брови, седеющая шевелюра того благородного оттенка, который называют «стальным» – и, в тон всему облику, костюм из материала с серебристой искрой, ладно охватывающий его стройную фигуру, – вот наши впечатления – впечатления «первого взгляда» на нового лектора.
Женская половина курса тихо ахнула. Да и мужская половина, я полагаю, равнодушной не осталась. Приятно посмотреть на человека, во всем изящного!
Лекции он читал спокойно, деловито, не отвлекаясь ни на минуту на посторонние реплики или высказывания и с высоким профессиональным мастерством. На том уровне этого мастерства, когда в малом сказано многое, но ничего – лишнего. Конечно, никаких конспектов или вынимаемых из кармана бумажек не было. Лекторы мехмата – в огромном своем большинстве – читают лекции наизусть, и М. В. Келдыш не составлял исключения.
Иногда – очень редко, два или три раза за весь курс, – он останавливался посреди лекции, несколько удивленный тем, что получается. С легкой смущенной улыбкой пробегал глазами написанное на доске, быстро находил описку (хорошо известный мехматовцам феномен «потери знака») – и лекция шла своим чередом. На заминку уходило полторы-две минуты, не более того.
Мне предстояло впереди двадцать пять лет работы в институте, им руководимом, но я в то время еще не знал этого.
Ему тогда было сорок лет.
* * *
На семинаре А. А. Космодемьянского на меня произвели глубокое впечатление доклады В. А. Егорова – тогда аспиранта МГУ – об оптимальных задачах динамики ракет, и чуть позже я обратился к В. А. Егорову с просьбой порекомендовать институт, в котором – по окончании МГУ – можно было бы работать по проблемам динамики ракет и механики космического полета. Шел 1954 год.
С осени 1954 года я уже работал вместе с В. А. Егоровым, В. А. Сарычевым, Т. М. Энеевым в небольшом тогда отделе Д. Е. Охоцимского в Отделении прикладной математики МИАН и с некоторым изумлением обнаружил, что руководителем Отделения является М. В. Келдыш. По своей студенческой ограниченности, я представлял академика Келдыша как специалиста-математика, совершенно чуждого волновавшим меня проблемам (динамика космического полета, динамика ракет).
Первый же месяц работы в ОПМ развеял мои невежественные заблуждения на этот счет. Я почувствовал, что попал в самую гущу назревающих событий в исследовании космоса и что зреют эти события – не в последнюю очередь – благодаря авторитетной, деловитой и целеустремленной деятельности М. В. Келдыша. Он определял стиль и направление исследований в динамике космического полета. Сейчас деятельность школы М. В. Келдыша известна всему миру.
* * *
Чисто внешнее впечатление о М. В. Келдыше – директоре ОПМ (впоследствии – ИПМ АН СССР) вполне отвечали первому – студенческому – впечатлению. Всегда безукоризненно и со вкусом одет, элегантен, строен. Ходит быстро, наклонясь корпусом вперед. Слушая собеседника, обычно глядит ему в глаза. Взгляд черных глаз М. В. Келдыша – чуть исподлобья, из под густых черных бровей, глубокий и все понимающий – нелегко переносился.
Судя по некоторым мемуарам, похожее впечатление производил на людей взгляд другого гения – Льва Николаевича Толстого.
Много курил и делал это очень красиво. Глядя на то, как изящно и со вкусом курит М. В. Келдыш, мне – никогда не курившему человеку – тоже порой хотелось закурить.
Его рабочий стол в кабинете стоит торцом к той стене, на которой висит небольшая доска. Когда докладчик пишет что-либо на этой доске, М. В., не разворачивая корпуса, следит за выкладками докладчика, резко повернув голову к плечу. Этот резкий, как на древнеегипетских рисунках, поворот головы был для М. В., по-видимому, совершенно естественен. С таким поворотом головы его можно увидеть и на некоторых фотографиях – ну, хотя бы на одной из фотографий камчатской серии. Той самой, где весело улыбающийся М. В. повернулся к молодому вулканологу, протягивающему к М. В. огромную кружку. С чаем, надо думать.
Здороваясь с сотрудниками института, он не имел привычки протягивать руку для пожатия. Когда это изредка все же случалось, можно было почувствовать, что кисть его руки неожиданно невелика, в меру твердая.
С годами стальной цвет его волос сменился чисто белым, но брови оставались теми же черными и густыми еще очень долго. В последние два-три года его жизни поседели и брови…
* * *
В стиль работы М. В. входила привычка по каждому вопросу получать сведения из «первых рук» – от людей, которым поручена разработка данного вопроса. Этого правила М. В. придерживался неукоснительно, независимо от должности, звания и возраста исполнителя.
1958 год, недавно запущен третий советский спутник – фактически первая научная лаборатория в космосе. Довольно неожиданно для меня Л. Ф. Калякина – референт М. В. Келдыша – вызывает меня к нему. Вхожу в кабинет – вижу – сидят М. В. Келдыш, С. Н. Вернов, Д. Е. Охоцимский и еще два-три человека недосягаемо высоких в моих глазах – глазах молодого младшего научного сотрудника, еще не имеющего ни степеней, ни званий. Волнуюсь.
М. В. просит рассказать им о динамике вращательного движения спутника: как он вертится? Какие периоды? Какие углы, и как они меняются? Это – мое дело! Оно мне поручено. Больше не волнуюсь, рассказываю, быстро набрасывая мелом чертежи на доске. М. В. внимательно следит за рассказом, повернув, по обыкновению, голову резко к плечу и поглядывая исподлобья. Я уже и совсем спокоен – ситуация мне представляется прозрачной: на совещании зашел разговор о вращении и ориентации спутников, и М. В., как и в любом другом вопросе, предпочел услышать не общие рассуждения – пусть крупных ученых, – а конкретные сведения от человека, который этим делом занят.
* * *
М. В. – сухой, деловитый, сурово требовательный в работе; а вне рабочей обстановки – непринужден, в меру улыбчив, в меру весел, приятен в общении. В первые «космические годы» он с удовольствием приходил на наши локальные праздники в отделе Д. Е. Охоцимского. Иногда мы их проводили за общим столом в подвальчике нашего Института, и М. В. со вкусом подпевал застольному хору, исполнявшему под мастерским управлением М. Л. Лидова комические студенческие песни на темы трагедий Шекспира.
Шутку ценил и любил. К празднованию 10-летия Института мы выпустили огромную, на многих листах, юмористическую стенную газету. Я тогда был главным редактором институтской стенгазеты, и мы устроили Мстиславу Всеволодовичу маленькую экскурсию вдоль стен с этими листами. Он сильно смеялся над плакатом (нарисованным В. А. Сильвинским) со знаменитым текстом «на пыльных тропинках далеких планет останутся наши следы»… Под этим текстом был изображен страшный инопланетный зверюга, заглатывающий космонавта, оставившего те самые следы…
Отдел Д. Е. Охоцимского к 60-летию М. В. преподнес ему юмористический адрес, тонко разрисованный