Доношение Академии поступило в Сенат 27 ноября, когда Сенат обсуждал поставленный Академией в доношении от 23 октября 1760 г. вопрос о посылке двух географических экспедиций с целью собирания данных для географического описания России; новое доношение Академии о посылке еще двух новых экспедиций, причем в обоих случаях в числе обсерваторов намечался проф. Попов, естественно потребовало объяснений, и хотя Сенат утвердил предложение Академии о посылке двух географических экспедиций, но по поводу двух новых астрономических экспедиций пожелал, видимо, получить дополнительные данные; ввиду этого на заседание Сената 11 декабря был приглашен Ломоносов, в присутствии которого и состоялось решение о посылке двух астрономических экспедиций в Сибирь…
В фонде Сената, помимо протокола Сената с решением о посылке двух астрономических экспедиций, оказалось также особое дело, которое Канцелярия Сената озаглавила: «По словесному Академии Наук профессора коллежского советника Ломоносова и по челобитной профессора Попова 1760 г. декабря 11 о чине надворного советника».
Дело начинается (л. 436) запиской, написанной рукою, вероятно, одного из канцеляристов Сената; в ней кратко повторено содержание пунктов доношения Академии Наук от 27 ноября 1760 г. (см. прилож. 2, пункты 1–3), а в заключении было написано: «4. Астрономии профессору господину Попову для ободрения его и российских ученых людей и за его десятилетнюю службу наградить произведением в надворные советники»; за этой запиской в деле имеется также челобитная Попова, где он дает сведения о себе. Из сопоставления этой записки с доношением Академии 27 ноября 1760 г. очевидно, что, будучи приглашен на заседание Сената 11 декабря, Ломоносов хлопотал о благоприятном разрешении вопроса об астрономических экспедициях: доношение о них было не только подписано, но, вероятно, и составлено им, а в дополнение к нему Ломоносов лично просил о призводстве Попова в чин надворного советника. Хлопоты Ломоносова в Сенате увенчались полным успехом: было решено послать две экспедиции, и одного руководителя экспедиций, за которого просил Ломоносов, проф. Попова, Сенат произвел в надворные советники.
Биограф Н. И. Попова – К. С. Веселовский, говоря об участии Попова в этой экспедиции, между прочим, писал: «Легко себе представить, сколько забот и спешных распоряжений должно было сделать для снаряжения экспедиций в столь отдаленные места при тогдашних средствах сообщения и для снабжения их всеми нужными для того средствами. Вызванная этими распоряжениями официальная переписка составляет в академическом архиве довольно толстый том («Дело 1760 года об отправлении профессора Попова и Румовского для наблюдения Венеры в Сибирь, № 809”)».
11 января 1761 г. Канцелярия Академии Наук напомнила Попову о необходимости спешить с отъездом из Петербурга. Попов, в тот же день отвечая Канцелярии, писал, что он вполне готов к отъезду «и теперь только остановка за подводами, за подорожной и инструкцией, а также за указом, по которому, в случае если более года в экспедиции пробудет, где деньги на жалованье и прочие потребности брать должно, также за медными деньгами… а все это уже от него не зависит».
15 января 1761 г. оба отряда экспедиции выехали из Петербурга и до Иркутска ехали вместе; Иркутск был конечным пунктом отряда Попова; Румовский проехал до Селенгинска.
В том же деле Архива Академии Наук, на которое выше указано (№ 809), в числе отпусков документов, которые Попов получил из Канцелярии Академии между 11 и 15 января 1761 г., оказался черновик той инструкции, которая была вручена Попову. Она не привлекла внимания Веселовского, но о ней ничего не говорит и В. Ф. Гнучева – последний исследователь, обращавшийся к тому же фолианту Архива Академии Наук, посвященному экспедиции Попова и Румовского в Сибирь.
Между тем в этой инструкции, составленной в Канцелярии Академии Наук, имеются дополнения и исправления, внесенные Ломоносовым, видимо, в последний момент (11–15 января 1761 г.) перед отъездом Попова (см. прилож. 4). Они показывают, что Ломоносов очень внимательно продолжал следить за организацией этого важного научного предприятия Академии Наук.
Работа его над инструкцией Попову, о которой пока не было известно, должна быть поставлена в связь с его выступлениями в декабре 1760 г.
В «Сочинениях и переводах, к пользе и увеселению служащих» (1760 г., октябрь, стр. 359–371) были напечатаны «Известия о наступающем прохождении Венеры между Солнцем и Землею”; автором статьи был академик Эпинус. На заседании Конференции 1 декабря Эпинус представил дополнение к этой статье, которое вызвало возражения Ломоносова, обещавшего выступить на следующем заседании с особым докладом; на заседании 8 декабря, в отсутствие Эпинуса, Ломоносов представил свои возражения, которые напечатаны в «Протоколах Конференции Академии Наук” (II, стр. 459–460). Ломоносов отмечал «погрешности» Эпинуса в его работах. Позднее он переработал свои замечания в особую статью – «Показание пути Венерина по солнечной плоскости, каким покажется наблюдателям и смотрителям в разных частях света мая 26 дня 1761 года», которая была напечатана лишь спустя сто лет. Кто из двух ученых прав в своих расчетах пути прохождения Венеры, могли бы сказать специалисты-астрономы.
В месяцы, предшествовавшие 26 мая 1761 г., Ломоносов продолжал следить за экспедициями Попова – Румовского и за тем, что предполагалось сделать по наблюдению прохождения Венеры в Петербурге.
О тех препятствиях, которые встречали Попов и Румовский в пути до Иркутска, отчасти уже известно из опубликованных рапортов обоих. В фонде Сената оказалось доношение Канцелярии Академии Наук от 5 марта 1761 г., подписанное Ломоносовым, в котором рассказано о том, какие затруднения со стороны местных властей встретил Румовский уже в Казани. В протоколе Сената от того же 5 марта, между прочим, читаем: «1761-го года, марта 5 дня, в понедельник… впущен был Академии Наук член коллежский советник Ломоносов и подал от Канцелярии Академии Наук доношение…» Далее кратко рассказано о происшедшем в Казани: местная полиция, несмотря на сенатский указ, отказала адъюнкту Румовскому «в отводе квартиры»; заслушав это сообщение, Сенат приказал: «В Главную полицмейстерскую канцелярию послать указ, дабы означенной Евреинов [полицейский капитан] за преслушание им сенатского указа в неотводе ему Румовскому квартиры штрафован был по указам», а обоим обсерваторам были выданы «отверстые» указы «о чинении в скором оных обсерваторов в пути проезде вспоможения и об отдаче им пристойных квартир и о скором исправлении всего, что потребно к строению небольшой обсерватории, и о даче им для охранения инструментов караула». Повидимому, в дальнейшем местные власти «способствовали” обсерваторам или они улаживали недоразумения сами, не обращаясь к содействию Академии и Сената…