Но прямо в дверях плечом к плечу столкнулась с Макаровым.
Он молча оглядел меня с ног до головы, не задерживаясь ни на чем конкретно. Лишь когда его глаза достигли линии подбородка и плеч, задержал их на фигуре за моей спиной и презрительно фыркнул.
— Все еще возишься с ним, Лесь? Он же бездарная пародия на юриста. Всего лишь счастливая случайность, что…
— Руслан!
Из коридора мужа позвала Наташа. Она помахала ему рукой, привлекая внимание. Точно, Белова же была его помощницей на всех заседаниях — секретарем и правой рукой.
Вела протокол, приносила кофе, делала минет. Очень удобно.
— Идем?
Толя настойчиво подтолкнул меня вперед. Мы прошли к турникетам, а после досмотра охраны к лестнице.
Городские и районные суды вовсе не похожи на некоторые величественные здания, которые показываю в кино. Скорее на лабиринт коридоров, как в больницах или школах. И как и в любом другом государственном учреждении здесь была своя атмосфера.
Надежда и отчаяние витали в воздухе и перетекали из одного зала заседания в другой. По проходящим мимо нас людям можно было легко понять, получили они желаемое или сегодня Фемида оказалась не на их стороне.
За все время своей юридической деятельности, пусть и совсем недолгой, я впервые оказалась на месте тех, кого обычно защищала. Было странно доверить свое будущее другому юристу, даже Щербинскому.
И тут все строилось на доверии.
Никто не должен что-либо скрывать от врачей и юристов. Иначе первые из-за недостатка данных могут тебя убить, а вторые — провалить судебное заседание. Я доверяла Щербинскому и он знал от меня все, что только можно. Я доверяла Щербинскому, но не была уверена, что сама знаю о нем достаточно.
— Погоди, — затормозила прямо посреди лестничного пролета и схватила Толю за рукав пиджака. — Сегодня я разведусь?
Он повернулся и сверкнув на меня своими зелеными глазами, приподнял бровь. Перехватив мою хватку за запястье, довел до ближайшей площадки между лестницами и поставил прямо перед собой. Сам широко расставил ноги, сунул одну руку в карман брюк, а второй крепко держал свой портфель с документами.
— Таков наш план. У тебя внезапная паническая атака или приступ ностальгии по семейной жизни? — Щербинский не скрывал раздражения и от этого стало не по себе.
— Ты уверен, что сейчас собираешься защищать меня, а не преследовать собственные интересы в попытках наказать Руслана?
Этот вопрос не мучал меня ночами и не крутился в голове, он возник из ниоткуда прямо сейчас и мог испортить наши с Толей отношения. Доверие между адвокатом и клиентом — это самое важное. Но мы друг для друга за это время стали гораздо ближе, чем просто деловые партнеры. Мы жили вместе, спали в одной кровати, целовались.
Чуть не погибли вместе.
Я зря завела этот разговор?
Сейчас он ответит вопросом на вопрос. А потом я — снова. И ничем хорошим это не закончится, только подыграем Макарову.
— Я должна доверять тебе. — Звучало не очень хорошо, зато честно. — Я не доверяю Руслану и Наташе. Мне нужно, чтобы ты был на моей стороне, даже если это звучит бесконечно эгоистично и у тебя гораздо больше причин и поводов наказать Макарова. Сейчас мне нужно, чтобы ты был на моей стороне.
— Я на твоей стороне, Олеся.
Мимо прошло несколько человек, пытаясь протиснуться за спиной Щербинского. Один из них ненамеренно подтолкнул его, мужчина сделал шаг вперед и оказался очень близко. Так, что казалось подними я голову и чуть-чуть привстань на носочки, мы могли бы поцеловаться.
Но сейчас не время и не место.
— Ты должна доверять мне, иначе ничего не выйдет.
Он прошелся пальцами от плеча до моей ладони и крепко сжал дрожащие пальцы. Мог бы взять и отвести меня до зала, но тогда нас бы неправильно поняли… Или правильно? В любом случае сейчас это казалось недопустимым. Поэтому я кивнула и вновь последовала за ним, полностью отбросив сомнения.
Все закончилось быстро.
Через двадцать минут мы снова оказались на ступеньках у входа в здание, а в моей папке среди документов появился еще один — решение о расторжении брака по обоюдному согласию.
Глава 38
— Слишком просто, — кажется я произнесла эту фразу в седьмой… нет, в восьмой раз за последние полчаса.
Только вслух.
Не было никакого предчувствия, никакого внутреннего голоса, который науськивал бы мне о том, что заседание прошло настолько гладко, как “по нотам”, что это могло бы показаться чьим-то злым умыслом.
Но мне не сиделось на месте. Буквально.
После суда мы заехали в уже знакомый офис Щербинского, и пока он решал накопившиеся за последнее время вопросы, я шныряла из угла в угол, утомленная и беспомощная.
Мне все казалось, что это произошло не со мной. Не с нами.
Хотя “нас” с Русланом уже давно не было, и кольцо я сняла когда ушла из дома, все же не таким я представляла фактически последний день нашего брака. Последний потому что все понимали — никакого воссоединения и примирения не будет. Никто этого не хотел.
Было ли слишком эгоистично мечтать о том, чтобы Макаров мучался из-за желания вернуть все обратно? Мне нужно было хотя бы еще раз услышать его мольбы и отказать. Это чувство витало в воздухе и жужжало как надоедливый комар. Как будто судья поставила точку вместо меня и недосказанное последнее слово горело во мне синим пламенем.
Я хотела, чтобы ему было плохо.
— Не могу понять, что именно, но что-то не так, — повторила я снова, пройдясь кончиками пальцев по стеклянной поверхности панорамного окна, из которого открывался вид на какую-то промышленную зону.
— По документам все в порядке, — уверил меня Толя, оторвавшись от своего компьютера. — Что же касается поведения твоего уже почти бывшего мужа — тут тоже все логично, Олеся.
— Откуда ты знаешь?
— Потому что его интересуют деньги, — отрезал он жестко.
Неприятно. Честно.
Бесит.
— Хочешь сказать, что он меня совсем не любил? Никогда?
Голос сорвался на крик совершенно неожиданно. Такие яркие вспышки гнева раньше мне были несвойственны. Я развернулась, и не заметив рядом препятствия, смахнула с полки стеклянную вазу. Та ударилась о пол и разлетелась вдребезги покрывая его поверхность снопом мелких осколков.
Щербинский посмотрел на меня с легким раздражением.
— Ничего не хочешь мне сказать, Леся? — он откинулся