— Я думала, что у вас с ней все серьезно. Она ведь уверяла меня, что влюблена и даже собиралась занять мое место. Взять твою фамилию, родить тебе наследника.
— Олеся, мне до нее нет никакого дела. Понимаешь? Я был идиотом, был слишком…
Руслан поднял голову и посмотрел на меня. Преданно и нежно. Как раньше. Как в день нашей свадьбы, без толики сомнения в своей правоте и том, что его примут обратно после всего случившегося. Он искал моей защиты? Хотел, чтобы я сейчас свидетельствовала в его пользу? Передумала разводиться?
— Она не пришла, да? Ты позвал, но Наташа не любит пачкаться. А ты сейчас не лучший вариант с подмоченной репутацией. Да еще настолько, что едва ли в ближайшее время станешь ей интересен, — констатирую простой факт.
Все, что я сейчас к нему чувствовала — жалость. Он остался один. Совсем никому не нужный, брошенный друзьями, коллегами, любовницей (или любовницами, кто ж его знает).
— Олеся, не глупи. Только я могу помочь твоему отцу избежать наказания! Ты думаешь я буду молчать? Он тоже сядет, рядом со мной. Не будь дурой и прекрати слушать этого напыщенного идиота — Щербинского. Он просто неудачник, у которого нет ничего кроме раздутого самомнения и посредственных успехов в карьере.
— Но если это так, почему в наручниках сейчас именно ты?
Вопрос для Макарова был сродни удару под дых. И он уже приготовился к ответу, но как только его рот открылся, в кабинет кто-то вошел. Кто-то очень злой и взвинченный, судя по тяжелым шагам. Кто-то, кого я хорошо знала.
— Стоило всего на пару часов оставить тебя одну, как тебя тут же забрали на допрос и организовали встречу с мужем.
Голос Щербинского не сулил ничего хорошего, зеленые глаза метали молнии, но сейчас я была ему рада как никогда раньше.
Глава 52
— Выйди, Олеся. У нас с Русланом есть несколько тем, которые стоит обсудить без твоего вмешательства.
— Я думала, что ты пришел в качестве моего адвоката, — не понимаю по какой причине мне нужно было уходить? Что нового я могла услышать про Макарова?
— Я думал, что увижу тебя утром совсем в другом месте. Но не все наши ожидания сбываются.
С этими словами Толя подхватил меня под локоть и настойчиво препроводил за дверь. В его зеленых глазах читался не только упрек, но и просьба: “Не наделай глупостей, пока я тут разгребаю твои косяки”. Я сделала вид, что не понимаю о чем он и отошла к противоположной стене, намереваясь слиться с ней до тех пор, пока недовольная физиономия этого мстителя без супергеройского костюма не покажется обратно.
Очевидно, что Щербинскому позвонила Бэлла Изольдовна. Других вариантов не было.
И если быть до конца честной с самой собой, я конечно надеялась, что он появится. А вчера хотела, чтобы он не отпускал меня и забрал к себе. Кажется, что мне еще учиться и учиться женской мудрости. А это значило не проявлять свой эгоцентризм как минимум.
Толя слишком быстро и легко раскусил эту черту и показал мне насколько неправильно пытаться загонять его в рамки или прогнуть под себя. Он и без этого сделал все, чтобы помочь. Так почему же я вдруг стала вести себя как избалованный ребенок, который вдруг захотел получить выброшенную ранее игрушку?
Из-за эгоизма? Я никогда не страдала этим, всегда лишь отдавала себя тем кого любила. Всегда была готова приходить на помощь, помогать, ободрять, прощать и поощрять. От осознания, что меня все это время использовали я испытала слишком острую боль и больше не хотела переносить подобное отношение к себе.
Но Толя медленно заставил снова почувствовать меня важной и нужной для кого-то.
Для него.
Он никогда не смотрел на меня с высока. Даже в нашу первую встречу в кафе — был взбешен моей беспечностью, и решил, что я всего лишь хотела поесть нахаляву, но не видел глупую девчонку, без собственного мнения.
Щербинский никогда не считал мой шрам и мою болезнь уродством. Не игнорировал. Все видел, но принимал как есть. Как часть меня самой. Оказалось так сложно с этим смириться, так сложно поверить, что подобное возможно.
Я влюбилась в него и боялась, что он не чувствовал того же.
Спрашивать было страшно, не спросить — еще страшнее. Поэтому я вчера убежала. И сделала бы это снова. До тех пор пока в его голову не пришла идея наконец-то меня поймать.
— Олеся? — от размышлений меня неожиданно отвлек голос Беловой. — Ты здесь? Меня вызвали на допрос, видимо тебя тоже.
Я не слышала стука каблуков, но шпильки были на месте. Как и красная помада, как и глубокое декольте.
Иногда даже хорошо, что некоторые вещи в этой жизни не меняются. Что люди остаются прежними.
Например, Наташа.
Сложно поверить, что несколько месяцев назад мы были лучшими подругами и я делались с ней самыми сокровенными переживаниями об отношениях с мужем и страшными подробностями своего лечения. А теперь она просто чужой человек, разрушивший все это до основания, но вышедшая сухой из воды.
— Да, меня тоже вызвали на допрос.
Повисла тишина. Белова достала из кармана свой айкос и быстро затянулась. Сладковатый химический запах персиков заполнил узкое пространство коридора между нами.
— Знаешь, я должна перед тобой извиниться.
— Не стоит, тем более что я не поверю ни твоим словам ни в то, что они искренни.
— И все же, извини. Впредь я буду умнее и не стану лезть в чужие семьи и спать с начальником. Тут я просто собрала неудачное комбо.
— А мне говорила, что любишь его.
— Я любила, — она вздохнула и затянулась снова. — Но… как ты прожила с ним столько лет? Он неуравновешенный и деспотичный. Самовлюбленный. Циничный. Эгоистичный и…
— Наташ, я поняла, что ты досконально изучила все возможные синонимы к слову “козел” применительные к Макарову, но давай оставим этот фарс. Пройди чуть дальше по коридору, тебя наверняка ждет майор Князев. Счастья я тебе желать не буду, удачи тоже. Давай сделаем так, чтобы наши пути больше никогда не пересеклись. Пусть твои ошибки — будут только твоими.
— А ты, значит, безгрешная? — усмехнулась бывшая подруга. — Я так не думаю. Просто свою сучью натуру маскируешь чуть