Мой взгляд, застланный пеленой ярости, метнулся по комнате в поисках хоть чего-то, что могло бы пробить эту броню равнодушия. И остановился на
хрустальной
стеклянной китайской вазе. Глупой, безвкусной, страшненькой вазе, подаренной его матерью на нашу первую годовщину. Символе всего показного, фальшивого, что было в нашей жизни.Я не думала. Мое тело действовало под действием адреналина. Тяжесть стекла идеально легла в руку..
- Вот теперь ты меня выслушаешь, - прошипела я, и голос мой звучал чужим, низким, полным ненависти. - А не эту бездушную коробку!
Я замахнулась и изо всех сил швырнула ее в сияющий экран. Прямо в центр, где крупным планом показывали горящие яростью (прямо как сейчас у меня самой) глаза Артема Касьянова.
Громовой хлопок, сухой, как выстрел. Ослепительная вспышка. Экран погас, превратившись в паутину трещин, расходящихся из черной дыры в центре. На секунду воцарилась оглушительная, звенящая тишина, которую не мог заглушить даже свист в собственных ушах.
И эту тишину взорвал он.
Леша вскочил с дивана с таким стремительным рывком. Его лицо, наконец, исказилось настоящей, неподдельной эмоцией. Шок. Неверие. И ответная злость.
- Ты совсем охренела?! - заревел он, и его голос, всегда такой ровный и контролируемый, сорвался на визгливый крик. - Это же телек за полмиллиона! Да я тебя…
Он не успел договорить.
- Мам, пап? Что происходит?
Я повернулась.
В проеме двери замерла Варя. Бледная, как полотно, с огромными глазами, такими же как у ее отца в этот момент - шокированными и почти прозрачными от ужаса. Она смотрела на разбитый телевизор, на Лешу, на меня, снова и снова переводя взгляд.
Ее губы задрожали.
- Вы… вы совсем с ума посходили? Не можете жить спокойно как все нормальные люди?
Она не ждала ответа. Дверь в ее комнату с грохотом захлопнулась, звук повис в воздухе, такой же яркий, как удар вазы об экран.
Мы же стояли среди осколков. Осколков телевизора, осколков стекла, осколков нашей семьи. Зато я добилась внимания.
И потеряла всё.
Глава 2
Покровский быстро пришел в себя.
Это ценное качество для управленцев и политиков. Кризис лишь этап, главное как быстро ты умеешь принимать нестандартные решения в нестандартных ситуациях.
Разбитая о телевизор ваза - как раз к ним относится.
Леша резко развернулся, прошел мимо меня, даже не удостоив взглядом. Его плечо слегка задело мое, но он не извинился, будто я была мебелью, просто взял со столика ключи, телефон, валявшийся на полу и на ходу натянул куртку.
- Куда ты? - выдохнула я, на мгновение выныривая из бездны саморазрушения.
Он уже держался за ручку двери. Обернулся. Его взгляд был пустым, как выгоревшая лампочка.
- Переждать твою историку в более спокойном месте.
- В постели своей шлюхи?
- На диване в рабочем кабинете. А ты ничего не трогай - утром вызову клининг - тут приберут . - бросил он вскользь, без интонации, словно зачитывал свой отчет о достижениях подопечных команд.
Мудак.
А потом Леша вышел. Дверь закрылась с тихим щелчком, который поставил финальную точку в этом вечере.
Я не побежала за ним. Не кричала вдогонку. Не вижу смысла.
Эмоции, которые я испытывала так редко - гнев, обида, боль, негодование - которые возможно просто подавлялись из-за моего желания быть хорошей женой, полностью поглотили меня. Как цунами. Как селевой оползень.
И в конце концов не оставили ничего.
Я механически, как робот с разряженными батарейками, потянулась к выключателю и погасила свет в гостиной. Комната погрузилась в полумрак, и только бледный свет от уличного фонаря выхватывал зловещие очертания осколков на полу. Убирать их у меня не было сил.
Клининг, значит клининг.
Плевать.
Я побрела в спальню, спотыкаясь о собственные ноги. На полпути прислушалась к звукам из комнаты дочери - кажется она уже легла. Или сделала вид, что легла, чтобы не касаться родительской ссоры. Так да лучше.
Я рухнула на кровать и натянула одеяло с головой, пытаясь спрятаться от всего мира и мыслей о том, что Покровский солгал - сейчас он там, у нее. А я здесь…
Внашейкровати.
Под одеялом пахло им. Его одеколоном, его шампунем. Пахло предательством.
Но даже на это не было сил реагировать. Сознание, перегруженное негативом, просто отключилось. Как перегоревший предохранитель. Последнее, что я почувствовала перед тем, как провалиться в черную, бездонную яму небытия - это оглушительная, звенящая в мышцах усталость.
Утро не наступало кажется целую вечность.
Меня разбудил не будильник, а назойливые, дотошные трели смартфона, долбящие по вискам.
Я с трудом разлепила веки. Тяжело. Больно.
В комнате было неестественно ярко - сквозь щели в шторах бил слепящий утренний свет.
Слишком ярко для семи утра, а ведь именно в это время я должна была встать.
Телефон на тумбочке продолжал яростно вибрировать. Я подтянула его к себе - звонили с работы.
Но… почему?
Взгляд зацепился за цифры, которые показывали время. Десятый час!
Я должна была быть на смене час назад.
Паника, острая и липкая, ударила в виски. Я попыталась резко сесть, но мир поплыл, а тело ответило пронзительной ломотой в каждом суставе и леденящим ознобом. Голова раскалывалась, будто по ней били молотком. Я прикоснулась ко лбу - кожа пылала под пальцами.
Не усталость. Не стресс. Это было что-то серьезное. Грипп. Или что похуже.
“Просто великолепно! К разводу добавим увольнение за халатное отношение к работе”, - прошептала я хрипло, откидываясь на подушки. Апатия накатила следом за паникой, тяжелая и безразличная.
Я проигнорировала новый звонок, но как только трель прекратилась написала сообщение, что сегодня не выйду. Заболела.
Дома был необходимый запас лекарств на непредвиденные приступы изжоги, аллергии или температуры, но мы болели так редко, что скорее всего они все просрочены.
Набрала Варю, чтобы предупредить, что мама дома, и что она больна и мне нужны лекарства. Даже подумала скинуть ей список, но дочь не взяла трубку. Уроки. Телефон должно быть на беззвучном. Такие там правила.
Я бросила аппарат на одеяло, чувствуя, как накатывает новая волна тошнотворной слабости и абсолютного, всепоглощающего одиночества. Я была беспомощна и никому не нужна. И кажется снова начинала проваливаться в спасительную дремоту.
Сквозь нее услышала как в прихожей щелкнул замок. Четкие, уверенные шаги. Сердце бешено заколотилось, предчувствуя новую бурю.
Это Леша.
Он