Так больше продолжаться не может.
Глава 7
Утром я позвонила в частную клинику, благо деньги от цепочки ещё остались, записалась к хирургу и зафиксировала все побои, то же самое сделал у гинеколога. Сердобольная женщина-врач, сокрушённо качала головой, обрабатывая мои раны.
- Вам надо написать заявление в полицию.
- Мой муж – прокурор, у него все менты с руки едят.
- Это просто чудовищно, - возмутилась она, - проходят века, а женщины порой остаются так же бесправны, как и в Средневековье. Александра Владимировна, если вы решитесь на развод, вызывайте меня в суд.
- Спасибо вам, - от души поблагодарила я отважную женщину.
Заключение она мне настрочила на несколько страниц, красочно, профессиональной терминологией расписав каждую царапину.
- Держите и удачи вам, Александра Владимировна.
Я попрощалась с ней, и уже открыла дверь кабинета, когда врач окликнула меня:
- Погодите, а вы были у хирурга?
- Да, и его заключение тоже взяла.
- Это правильно, но давайте вернёмся к нему. Идёмте со мной.
Закрыв кабинет на ключ, женщина снова привела меня к хирургу.
- Владимир Иванович, наложите, голубчик, Александре Владимировне лангет, - она подтолкнула меня вперёд к недоумевающему доктору.
- Позвольте, Любовь Михайловна, но к этому нет показаний.
- Показаний нет, а муж, избивающий при любом удобном случае, есть, - суровым тоном ответила врач.
- Вот оно что, - хирург поправил очки, - присаживайтесь, барышня.
Владимир Иванович ловко наложил мне лангет на кисть, достал бандаж, «упаковал» туда мою руку и обездвижил фиксатором, притянув её к телу.
- Александра Ивановна, вам надо подать заявление, - мужчина закончил и теперь осматривал свою работу.
- Не могу, - покачала я головой, - толку не будет.
Хирург понимающе кивнул: видать, не одна я была такая.
- Правильно сделала, Любовь Михайловна, что привела вас ко мне. Как правило, лангет отрезвляет задиристых мужей, хоть какое-то время он побоится вас трогать. Дайте мне заключение.
Я подала бумагу, и Владимир Иванович, разорвав, выкинул его в ведро. Достал новый бланк:
- Вот что, моё заключение: травматологический вывих плечевого сустава. Надеюсь, это обеспечит вам хоть пару месяцев спокойной жизни.
- Спасибо вам, - растрогалась от такого внимания, глаза защипало от слёз. Я так отвыкла, что обо мне кто-то заботился.
Врачи переглянулись.
- Берегите себя, Александра Владимировна, - хирург протянул мне новое заключение, - я понимаю, обстоятельства бывают разные, но садист всегда им и останется, и дальше будет только хуже.
Любовь Михайловна проводила меня почти до выхода, напомнив про суд. Я вернулась домой, столкнувшись в коридоре с Лёлей. Она удивлённо посмотрела на повязку.
- Что? И это ты тоже считаешь нормальным? – тихо спросила я её.
Дочь ничего не ответила, обулась, буркнула, что придёт поздно, и скрылась за дверью. Я не винила Лёлю ни в чём, лишь сожалела, что она росла такой же жестокой, как отец. Детям порой это свойственно. Она годами смотрела на то, как он унижал меня, впитывая сызмальства, что сильному человеку всё дозволено.
Вечером заявился Виталик, вломился в спальню и, увидев повязку, затормозил у порога.
- Что это?
- Вывих плеча, пришлось обратиться к врачу, - спокойно ответила я.
Супруг пожевал губами, разглядывая бандаж, потом махнул рукой, развернулся и вышел из квартиры. Я облегчённо вздохнула, прав был Владимир Иванович, теперь я смогу жить спокойно хоть какое-то время.
Началась учёба, захватившая меня с головой. Кодексы, формы налоговой отчётности, цифры поглотили меня полностью. Преподаватели были довольны моими успехами. Я снова почувствовала себя нормальным человеком, не придатком к дому. Желая вновь обрести свободу, скачала на просторах интернета книгу по семейному праву. Изучу её вплоть до каждой буковки и запятой. Прекрасно понимаю, что суды не встанут на мою сторону и мне надо быть готовой к любому повороту событий. Даже снятые побои не послужат для судей доказательством, они все друзья и коллеги моего мужа, и все встанут на его сторону. Я готова отказаться от всех притязаний, лишь бы только снова стать свободной и независимой. Но для этого нужна работа. Единственный способ выжить, прокормить себя и дочь. Лёле через год исполнится восемнадцать, Виталик вряд ли будет содержать её дальше.
Супруг за это время почти не появлялся, дожидаясь, пока заживёт моя рука. Он испугался обращения в больницу, ведь раньше я так никогда не поступала, ждала, пока всё заживёт само.
Лёля готовилась к поступлению и сидела днём и ночью за планшетом, либо моталась по репетиторам. Она совсем отдалилась от меня, много времени проводила с отцом, который водил её в выходные везде, где она хотела, купил её новый телефон и кучу одежды, показывая, как хороша жизнь с ним.
Денег, что муж давал, едва хватало на продукты и оплату коммуналки, пришлось урезать все траты, как только можно.
- Опять макароны, - ворчала Лёля, заглядывая в кастрюлю, - а Окси вчера жарила креветки, мои любимые, - дочь брякнула крышкой и брезгливо отодвинула посуду, - лучше к отцу пойду на ужин.
Я знала, что Оксане глубоко наплевать на мою дочь, но внезапно она стала добра и мила с ней. Дарила подарки, водила в кафе и лучшие спа-салоны. Люди не меняются, не может в один момент прожжённая хабалка превратиться в милую девушку. Пыталась объяснить это дочери, но всё в итоге свелось к тому, что Лёля накричала на меня.
- Ты сама ничего в жизни не добилась! Живёшь за счёт отца, он сделал для тебя всё! И теперь ты просто завидуешь! Противно даже слушать тебя.
Дочь перестала со мной общаться, и ночами я всё чаще плакала в подушку, не понимая, как заслужила подобное обращение. Ведь всё детство была рядом: в садике, школе. Собрания, утренники, подготовки праздников. Никогда у Лёли не было от меня тайн, она рассказывала обо всём. Когда дочь успела так перемениться? Почему попала под влияние отца? Она говорила его словами и думала его мыслями. Но хуже того, она впитывала как губка каждое слово Оксаны. Что она могла заложить в голову моей дочери? Презрение к семейным ценностям? Уверенность в том, что всё можно заполучить самым низким и недостойным способом?
Эти мысли разъедали мне душу, отравляя существование.
Глава 8
Июль крепко сжимал город в жарких объятьях солнечных дней, запылил листву в скверах, окрасил кожу людей загаром, рассыпал по лицам конопушки.