Старый сыщик Рогов давно уже ушел, точнее, его на Гороховой подхватили филеры на извозчике и отвезли на улицу Офицерскую в кабинет Кошко для отчета. Рогов свою задачу выполнил. А вот у филерского отряда с приданными ему агентами из Дворцовой полиции, прибывшими вместе с Ермаком, стояла своя задача – вычислить курьера от Графа к Рогозе и проследить за ним, чтобы выйти на Рогозникова и похищенную Беневскую. Сложная задача, но вполне выполнимая. Кошко и его люди знали в лицо всех доверенных лиц старого вора. Имелись и их фотографии в картотеке главы столичного сыска. А кого попало Граф к Рогозникову не пошлет, только верного и доверенного человека. Но пошлет обязательно.
Ермак действительно решил провести чистку – авгиевых конюшен Санкт-Петербурга в виде ночлежек в доходных домах на Сенной, Апрашке и Лиговке. Через регента добился подчинения себе на время операции полков Кавказской гренадерской дивизии, а через генерала Рыдзеевского, заведующего полицией и командующего Отдельным корпусом жандармов, – всех полицейских и жандармов Санкт-Петербурга. Регент от себя еще подарок пообещал прислать в виде роты броневых автомобилей. Так что шухер для столичных воров ожидался нешуточный.
И он уже начался. Один из осведомителей сообщил, что на квартире у Графа собирались «Иваны» и известные паханы. После того как они разошлись, по Сенному рынку и Вяземской лавре разнесся слух, что всем авторитетным ворам лучше на время покинуть столицу, которая к полудню станет для них очень неуютной. А дальше какие только слухи не пошли, но вот то, что со стоянок извозчиков начали стремительно исчезать пролетки, которые работали на воров, стало фактом. И уезжали они не пустыми, а с пассажирами, в которых можно было узнать местных известных криминальных авторитетов. Об этом Бурову поведал его напарник.
Буров вновь осмотрел площадь с торговыми рядами и глубоко вздохнул, ощущая непередаваемый аромат таких мест. Точно так же пахло и на Хитровке, где он вырос, причем его отцом был известный медвежатник Федор Буров по кличке Бурый. Отец много успел передать сыну из своего мастерства, пока не был зарезан, и не в пьяной драке, а убит своим подельником по кличке Полтора Ивана, который не захотел делиться украденными ими совместно ювелирными украшениями из несгораемого шкафа одного из московских ювелирных магазинов.
Обставил он убийство так хитро, что, когда Буров-младший попытался обвинить в этом Полтора Ивана на сходке воров, тот легко отбрехался. А после сходки пообещал юного Бурова отправить вслед за отцом. Пришлось бежать из Москвы. И лучшим укрытием для него стала служба в армии, куда поступил вольноопределяющимся, так как за его плечами было четырехклассное городское училище. Отец не только воровским умениям учил, но и потратился на его образование. А через два года службы попал двадцатитрехлетний Петр по воле случая в Дворцовую полицию. И дальше была служба с Ермаком по охране цесаревича, а потом операция в Лондоне, и, как результат, бывший сын вора-медвежатника стал потомственным дворянином и владельцем весьма доходного имения рядом со столицей.
Буров вновь осмотрел пространство перед собой, фиксируя свое внимание на лицах. Фото доверенных людей Графа он сегодня досконально изучил.
«Есть, – подумал агент, увидев молодого человека, одетого по последней петербургской моде, с тростью в руке. – Антон Павлович Смородинов по кличке Шмель. Талантливый вор-карманник. Работает по крупным карасям [5] с пухлыми лопатниками [6] и шмелями [7] в театрах, музеях, ювелирных салонах и магазинах. Отсюда и кличку такую получил. Говорят, просто мастерски избавляет жертву от толстого бумажника. Ходит слух, что однажды Шмель на ходу достал у одного солидного на вид клиента табакерку, убедившись, что она недорогая, нюхнул табаку и вернул табакерку назад, а хозяин этого даже не заметил».
Буров скосился на своего напарника и кивнул глазами на вора-карманника, который садился в конный экипаж, стоящий недалеко от них.
– Вижу. К Ваньке Разбойнику в пролетку сел. Тяжело следить будет, ваше благородие, – тихо произнес филер.
– Почему, Иван Архипович? – так же тихо спросил Буров у напарника по слежке.
– У Ваньки в поднимающемся верхе пролетки специальные отверстия, скрытые, с зеркалами сделаны, чтобы пассажир имел возможность наблюдать, едет сзади кто или нет. Его экипажем воры, как правило, пользуются, чтобы проверить, следят за ними или нет. Ну да ничего, в зависимости от того, как он покинет квартал и куда поедет, передадим его следующим филерам, а сами подстрахуем, – произнес полицейский и тронул свою пролетку, направляя ее вслед начавшему движение экипажу с курьером или посланником Графа к Рогозе.
По поводу других филеров дело обстояло следующим образом. Дом, где была квартира Графа, по периметру Сенной площади сторожили двенадцать экипажей филеров, а еще сорок четыре были расставлены на всех перекрестках в квартале и дальше, на возможных путях следования курьера.
Откуда такое количество экипажей, спросите вы. Из императорских конюшен выбрали все, что можно было бы использовать без подозрений, все экипажи сыскной части и охранного отделения столицы. Такой сети наружного наблюдения, где кроме экипажей были задействованы и представители конно-полицейской стражи для осуществления связи между наблюдателями, столица, да и любой другой город мира, не видела еще никогда.
В операции «Перехват» было задействовано пятьдесят шесть экипажей филеров и сто пятьдесят конных полицейских. Ермак, Кошко, начальники филеровских отрядов полиции и охранного отделения вместе с командиром конно-полицейской стражи просидели большую часть ночи и все утро над картой Санкт-Петербурга, составляя схемы расположения наблюдателей, уточняя количество участников операции, порядок их взаимодействия и связи.
«Да, голубчик, ты даже не представляешь, какие силы брошены на слежку за тобой», – подумал Буров, посмотрев вслед коляске со Шмелем.
Проехав мимо экипажа с Зарянским, Буров обменялся с ним взглядами. Их пролетка оставалась на месте для дальнейшего наблюдения. Шмель мог быть тем, кого Граф послал к Рогозе, а мог и не быть. Таких, как Смородинов, доверенных людей, о которых знал Кошко, у авторитета было пять, и всех их надо было отследить.
* * *
Толя Смородинов по кличке Шмель ехал в пролетке, периодически поглядывая в зеркала, которые открыл и установил в определенном положении на боковых поверхностях открытого верха экипажа.
Доехав до середины Спасского переулка, увидел, как им вслед с Большой Садовой свернул еще один экипаж. Изображение дергалось и тряслось из-за неровности дороги,