— Он меня козопасом назвал, — неохотно выдавил из себя Тимофей. — Как такое простить, государь?
— Я тогда пьяный был, — набычился Одиссей. — А ты за это мою деревню сжег. И вообще, ты козопас и есть. Что я не так сказал?
— Ах, ты ж…! — побагровел Тимофей и потянул кинжал из ножен, но засунул его назад, когда я стукнул кулаком по столу. — Ты специально ссору затеял, чтобы войну начать! Песьи твои глаза! Тебе серебро мое нужно!
— Я твое серебро за обиду возьму! — выплюнул Одиссей.
— Понятно, — ответил я. — Готовы еще одно мое решение услышать, цари?
— Готовы! — с обреченным видом кивнули оба, глядя, как я развернул на столе коряво расчерченную карту. Плакать можно, на нее глядючи, но другой у меня все равно нет.
— Вот этот островок знаете? — ткнул я в самую южную точку Испании, где в мое время располагался город Тарифа, Мекка виндсерфинга. Он еще не соединен с материком дамбой, и его берега со всех сторон омываются бурными водами океана. Это самое узкое место Гибралтарского пролива, и лежит оно примерно посередине между столицами обоих государств.
— Знаем этот остров, — кивнули оба. — Поганое место. Волны такие, что сердце обмирает, как плывешь мимо.
— Этот остров мы подарим Посейдону, — сказал я. — Там вы потом построите его храм и маяк. А граница между вашими землями пойдет строго от этого острова на север. Берите компас — он у вас есть — и ставьте пограничные камни от него и до самого Бискайского залива. К западу от этой линии будут земли Тартесса, а к востоку — Иберии. Навечно! Кто эту границу нарушит, получит войну со мной. Я все сказал!
— Да это же только идти месяца полтора-два! — изумленно посмотрели на меня оба. — А там горы. И племена дикие!
— Вот с ними и воюйте, — развел я руками. — И вообще, кто сказал, что будет легко? Попотеть придется, зато потом вам правнуки спасибо скажут за свою спокойную жизнь.
— Тогда все серебро ему достанется, — нахмурился Одиссей.
— Да оно и так мое, жадный ты негодяй! — взвился царь Иберии. — Я его нашел! Я шахты заложил! А ты на готовое прийти захотел! Пусть лопнут твои глаза, сволочь завистливая!
— Значит, вы меня так и не услышали, — вздохнул я. — Тогда слушайте откровение бога моря, цари. Вы первые, кто узнает об этом пророчестве. Я молился Посейдону, и оно снизошло на меня.
— А? Чего? — раскрыли рты оба, перепугавшись всерьез.
Откровение бога — это очень серьезно. Тут с такими вещами не шутят. Или шутят, но только один раз. Первый, он же последний.
— Скоро случится так, — изрек я загробным голосом, — что серебро людям будет не нужно. Большой голод придет. Такой, какого много лет не случалось. Наступит год без лета, а за ним еще один, а потом еще. Солнца не будет видно на небе, просо и ячмень перестанут вызревать на полях, а скот начнет умирать от бескормицы. Целые народы стронутся с места и пойдут туда, где еще останется, что взять. Если вы будете враждовать между собой, вас сметут. Все, что вы сделали, погибнет, а ваши имена забудут. Ваших жен и дочерей возьмут завоеватели, а ваши сыновья умрут, пытаясь их защитить.
— Отец говорил, уже случалось такое, когда он мальчишкой был, — Одиссей сглотнул тугую слюну. — Год без лета… Неужто и правда повторится это?
— Правда, — кивнул я. — Снова огненная гора выбросит в небо пепел, и он закроет солнце. Станет день ночью, а лето зимой. И все оттого, что люди плохо почитают богов. Кто из вас готов пойти против их воли? Никто? Значит, этой войне не бывать, она неугодна бессмертным. Тимофей, у тебя есть дочь?
— Две! — показал два пальца тот. — Феано двойню родила. Только они крохи совсем, им и трех лет еще нет.
— Одну отдашь за Телемаха, сына Одиссея, — сказал я и повернулся к будущему счастливому свекру. — Теперь ты! В твоих землях полно серебра, олова и меди. Ищи сам и не лезь во владения родственника.
— Что с голодом делать будем? — Одиссей опустил голову, сжимая и разжимая могучие кулаки. Казалось, он мимо ушей мой пассаж пропустил. — Если и впрямь боги нашлют на нас такое наказание, то серебро — это последнее, что нам понадобится. Еда будет нужна и оружие, чтобы эту еду защитить.
— Рыбу ловите, — намекнул я. — Твои, Тимофей, воды тут! –я показал на карте море Альборан. — А твои, Одиссей, к западу. К твоим услугам весь океан. Стройте большие корабли, плетите длинные сети, и у вас будет столько серебра, сколько захотите. Когда наступит голод, за рыбу вам дадут любой товар. Можете отправлять в Энгоми хоть по кораблю в день, я куплю все. Лучшие строители, скульпторы и художники будут работать у вас. Стекло, серебро, золото, ткани и пурпур, лучшее оружие и доспехи — все будет ваше.
— О-ох! — в унисон выдохнули цари.
— Тунец через проливы идет. Он чей? — Тимофей смотрел на карту, беззвучно шевеля губами. Неужели он читать выучился?
— В проливе вместе тунца бейте, — решил я. — Пусть будет общий. Его там видимо-невидимо.
Одиссей встал и раскинул руки.
— Ну, давай мириться, что ли. Прости за обидные слова, брат, я не со зла!
Тимофей нехотя поднялся и обнял его.
— И ты меня прости. Жалею теперь, что оливы и виноградники твои порубил. Это я по горячности. Засылай сватов. Дочь любую бери, какая понравится. Они все равно одинаковые.
— А скажи, ванакс, когда он наступит, этот год без лета? — с наивным, каким-то детским испугом посмотрел на меня Одиссей, когда примирение закончилось.
— Никто не знает, сколько нам с вами отпустили боги, — пожал я плечами. — Но наши дети его увидят точно. Распускайте армии и идите по домам. Все, что сейчас делается — мышиная возня, недостойная таких людей, как вы. Наслаждайтесь жизнью, цари, пока еще есть возможность. Потому что потом всем нам будет не до смеха.
Мы вышли из шатра на свежий воздух, и я наблюдал, как по рядам обоих войск прокатилась волна изумления. Воля бессмертных — это не