— Три золотых статера, — презрительно ответил он. — Узнал цену? А теперь проваливай.
— Беру, — я высыпал перед ним золотые фасолины с собственной героической физиономией, а купец жадно хватил одну и засунул ее в рот.
— Настоящий, — удивленно промямлил он, разглядывая след зубов на металле. — Да откуда у тебя такое богатство, почтенный?
— Кольцо давай, — протянул я руку, а когда тот отдал кольцо, спросил. — Откуда камень привез?
— Не знаю, — равнодушно протянул купец. — А если бы и знал, не сказал нипочем.
— В лавку заведите и поучите немного, — шепнул я охране. — Не калечить.
Двое крепких парней утащили ничего не понимающего купца за тканый полог лавки, откуда раздались смачные удары в корпус и придушенные стоны. Через пару минут купец вышел и уставился на меня белыми от ужаса глазами.
— Да я самому вельможному Тарису жаловаться буду! Почто разбой творите?
— Откуда камень? — снова спросил я. — Или тебе мало было?
— Из Элама пришел, господин, — торопливо ответил купец. — Мне сказали, что из страны Мелухха оно. Только я не ведаю, где эта Мелухха… господин…
— Пошли! — махнул я дочери, которой кольцо было сильно велико. Оно крутилось вокруг тонкого пальчика, и Клеопатре пришлось даже зажать кулак, чтобы оно не слетело.
— Па! — спросила она, любуясь васильковой синевой камня. — А страна Мелухха — это где? Мы такое не проходили.
— Далеко на востоке, доченька, — ответил я. — Эту страну еще называют Синд. Южнее этой страны есть большой остров. Там добывают много разных камней: синих, зеленых, желтых и красных.
А еще в Индии растет перец. Так перца хочется, кто бы знал. А на Шри-Ланке есть не только камни, там растет лучшая на свете корица. Если Кассандра попробует булочки с ней, то она моя до гробовой доски. Впрочем, судя по поведению моей жены, она и так мне предана. Тогда можно будет вознаградить ее корицей за верность. Тьфу ты! Да что за чушь лезет в голову!
— Пошли туда Рапану, — пренебрежительно фыркнула Клеопатра. — Он сейчас ароматные смолы возит с юга. Может, заодно и камни привезет.
— Может, и пошлю, — задумался я.
Отправить его туда? Пусть привезет эти камни. И перец! Убил бы кого-нибудь за щепотку перца. Ведь, что ни говори, а еда у нас довольно пресная. Только десятки местных трав вносят какое-то разнообразие в надоевший вкус одних и тех же блюд.
— Идем в храм Калхаса, — сказал я. — Только ты там ведешь себя очень тихо, дочь. У папы дела.
— Угу, — ответила она, не отводя счастливых глаз от своей покупки. Еще бы! Такое колечко в этой части света существует в единственном экземпляре. Уж это мне известно совершенно точно.
Храм бога правосудия от рынка в двух кварталах. Поток людей вынес нас из торгового центра и потащил по улице, где напор постепенно спал. И только я почему-то чувствовал себя как муха в киселе, пробираясь через внезапно ставшую вязкой толпу.
— Ай! Ты чего хватаешь, варнак! Я сейчас стражу позову!
Я повернулся, с недоумением глядя, как мой охранник заломил руку какому-то верткому пареньку в сероватом хитоне. Еще троих, только что толкавшихся вокруг меня, тоже положили лицом в землю. Я сунул руку за пазуху, где на шее висел кошель, и сдавленно выругался. Кошеля не было.
— Думаю, от лавки тебя пасли, — начальник охраны протянул мне пропажу. — Прости, государь, ты сам велел не ближе пяти шагов держаться.
— Сдайте их страже и в храм Правосудия идите. Мы с царевной там будем, — кивнул я, разглядывая воров, уложенных в рядок. Вокруг шеи каждого из них был обвит тонкий шнур, который держали за концы двое охранников, поигрывающих длинными тесаками. Хрен дернешься, тут же задыхаться начнешь, и товарищи твои тоже.
— С царевной⁈ — захрипел один из тех, кто сейчас уткнулся лбом в каменную плиту мостовой. — Да у кого же мы, парни, кошель подрезали? Неужто на крест теперь пойдем?
— Не ссы, босяк, — наступил ему на затылок стражник, не давая повернуть голову в мою сторону. — На пять лет в Сиракузы поедешь. Как все! У великого государя закон един.
— Уходим, — кивнул я, теряя интерес к происходящему. Вот ведь действительно, свято место пусто не бывает. Казни, не казни, а кошели все равно будут резать.
Храм Калхаса невелик и скромен. Шесть колонн по фасаду, жертвенник у входа, а внутри — жутковатая статуя в золоченом шлеме и в маске с одним глазом. Вот и все убранство. Я вошел в прохладную полутьму и остановился, чтобы немного привыкнуть. Тут меня знали во всех обличьях, и уже через полминуты скрипнула дверь, а я увидел согбенную спину верховного жреца. Его фигура по-прежнему напоминает перевернутую грушу. Верховный жрец не дурак пожрать.
— Филон! — обнял я его. — Старый друг! Ты не сердишься, что я перевел тебя с родного Сифноса?
— Как можно, государь! — оценил мой ураганный юмор бывший архонт Золотого острова. — Твоя воля священна. Там теперь мой старший сын архонтом служит, а я буду служить богам. Завидная участь! Старуха моя уже все лавки обошла, не нарадуется.
— Мне поговорить с тобой надо, — взял я его под локоть и отвел в сторонку. — Пойдем-ка туда, где потише. В храм люди зашли.
— Слушаю тебя, государь, — сказал он, заведя меня в свои личные покои. — Раз уж ты сам сюда в таком обличье пришел, значит, не хочешь, чтобы лишние уши из-за двери торчали.
— Все так, — кивнул я. — Небывалое дело я затеял, Филон. Желаю, чтобы суд правили люди, которые другими людьми для этого были бы избраны. Хотел с тобой обсудить.
— И впрямь, небывало это, государь, — Филон потер бритый по ахейскому обычаю подбородок. — Суд всегда цари правили, и на том их власть держалась. Жрецы Калхаса, которые по дальним землям твое правосудие несут, очень владык злят. До скрежета зубовного просто.
— Знаю, — ответил я. — Я всю страну на диоцезы разделю, а диоцезы на эпархии. Эпархии будут состоять из дамосов, сельских общин. Везде нужен свой судья, меня на всех не хватит. Если я позволю игемонам