Я, однако, полагал, что дело не в дороговизне. Одного только вина в поминаемых заведениях Зубов обычно употреблял на сумму гораздо большую, чем отнял бы ужин у Дюдюкиной. И загвоздка заключалась в этом: пьянство Дюдюкина категорически не одобряла, посему спиртные напитки в её столовой не подавались. А в понимании Зубова невозможность выпить за ужином приравнивалась к отсутствию ужина как такового.
Хотя посидеть вечером в столовой и поболтать Зубов иногда любил. Садился напротив меня, разваливался на простом деревянном стуле так, словно это было кресло, стоящее у камина, и делился свежими новостями и сплетнями.
Круг знакомств Зубова был чрезвычайно широк и разнообразен, запомнить всех, кого он упоминал в рассказах, я даже не пытался. Впечатление складывалось такое, что Зубов знает едва ли не каждого человека в городе, от генерал-губернатора до последнего бродяги.
Чем занимается Зубов у себя в полку, я, после двух месяцев знакомства с ним, так и не выяснил. Упоминая службу, Зубов неизменно кривился, как от оскомины. Провинциальная Тула, по его словам, до смерти ему надоела, и он считал дни, оставшиеся до возвращения в Москву. Хотя, когда я спросил однажды, сколько же осталось дней, от ответа ушёл. Видимо, возвращение в Москву было не таким уж однозначно решённым вопросом.
Впрочем, не похоже было, что Зубова это сильно беспокоит. Унывать он в принципе не привык, кислых мин рядом с собой не терпел, а появившись, хохотал, травил анекдоты и пересказывал сплетни за десятерых.
Сегодняшний ужин исключением не стал. Когда я спустился в столовую, Зубов уже сидел там и болтал с помощником присяжного поверенного из третьей комнаты. Увидев меня, бросил помощника и пересел за мой стол.
Я узнал о том, что у городского головы появился автомобиль, красавец «Руссо-Балт». Что напротив часовни Святого Николая на Никитской улице решено разбить сквер. Что конка, говорят, скоро будет ходить по Киевской аж до самого цирка. Что подпоручик Звягинцев проигрался в пух и прах, пришлось заложить дуэльные пистолеты. Хорошие пистолеты, дорогие, с серебряной инкрустацией. А из ломбарда их выкупить — это, считай, даром отдать. Может, после ужина прогуляемся до ломбарда?
Я ответил, что за день нагулялся более чем достаточно. Зубов продолжил уговаривать.
«Давай сходим в ломбард», — вдруг вмешался Захребетник.
«Зачем? — удивился я. — Для чего мне дуэльные пистолеты? У нас в Коллегии дуэли-то запрещены. Да и денег нет на такие глупости».
Захребетник усмехнулся.
«А у Зубова в полку дуэли разрешены, по-твоему? Но что-то непохоже, что запреты кого-то останавливают».
«Пистолеты мне не нужны. Точка».
«Да никто тебя не заставляет покупать! Давай просто пройдёмся до ломбарда. Почему бы не прогуляться перед сном?»
«По тёмным улицам?.. В городе, где меня однажды уже поджидали люди Басмановых?.. Действительно. Почему бы нет».
— Ладно, — отодвинув тарелку, сказал Зубову я. — Пройтись могу, но имей в виду: покупать ничего не буду.
Зубов расплылся в довольной улыбке. Он, кажется, не сомневался, что в итоге меня уговорит. Прекрасные дуэльные пистолеты за бесценок — о чём тут думать, вообще?
В коридоре мы столкнулись с Аглаей. Пока разговаривали в столовой, она несколько раз мелькала в дверях. Взглядывала на меня, но увидев, что я не один, не подходила. Попавшись сейчас, тоже ничего не сказала. Хотя показалось, что меня Аглая проводила взглядом нетерпеливым, а Зубова досадливым.
По улицам я шёл, мысленно готовясь к чему угодно. Не просто же так Захребетник выгнал из дома.
Он тоже был настороже, я это чувствовал. Пристально всматривался в тёмные переулки, один раз резко обернулся — так, что идущий рядом Зубов подпрыгнул. Однако ни по дороге к ломбарду, ни на обратном пути не случилось ничего примечательного. За исключением того, что после моего категорического отказа купить пистолеты Зубов обиделся насмерть и отправился заливать горе в ближайший кабак. Поэтому обратно я шёл один.
«Ну и зачем? — недовольно спросил я у Захребетника, вернувшись домой и поднимаясь по лестнице. — Для чего тебе сдался ломбард?»
«Когда ты возвращался со службы, мне показалось, что за тобой следят. Решил проверить».
«И как? Сейчас не следили?»
«Нет».
«А если бы следили?»
«Ну вот тогда и разбирались бы».
«Так ведь я не один шёл, а с Зубовым! Если бы на меня напали, мог бы и он пострадать».
«Кто — пострадать? Зубов — пострадать? Самому не смешно? Страдают обычно те, кого угораздит этому буяну под руку подвернуться».
Так, мысленно переругиваясь с Захребетником, я дошёл до своей комнаты и отпер дверь. Но войти не успел.
— Михаил Дмитриевич! — шёпотом окликнули меня.
Я обернулся. Позади стояла Аглая. Ждала, должно быть, пока я вернусь, и поднялась по лестнице следом.
— Чего? Что-то случилось?
— Нет-нет! То есть у меня ничего. Это у вас… Вы позволите войти? Чтобы в коридоре не разговаривать, вдруг услышит кто.
— Заходи, конечно.
Я впустил Аглаю в комнату и закрыл дверь. Кивнул на кресло у стола:
— Садись… Так что случилось?
— Спрашивали сегодня про вас.
Садиться Аглая не стала. Стояла и пытливо смотрела на меня.
— Кто?
— Какая-то девица. Незадолго до того, как вы со службы вернулись, пришла. Дверь не я открывала, а Викентий Викентьевич. Я в хозяйской спальне прибиралась, а они в столовой сидели, в шашки играли с лакеем господина Гарина, частенько там сидят. Услыхали, что в дверь стучат. Покуда я из того крыла прибежала, они уж открыли.
— Так. И что?
— И — девица! По виду образованная, но одета просто. Спрашивает у Викентия Викентьевича — Михаил Дмитриевич Скуратов не здесь ли проживают? Викентий Викентьевич приосанились и отвечают важно: здесь, моя дорогая, конечно же, здесь! Где ещё проживать такому романтическому молодому человеку, обладающему таким великолепным вкусом? Разумеется, он ни секунды не сомневался, сразу выбрал лучший в городе доходный дом! Обещал, что со временем все его сослуживцы переберутся сюда. У нас прекрасные комнаты, чудесный вид из окна и замечательная кухня! Барышня говорит — ах, ну да, я сразу так и подумала. Викентий, конечно, расплылся от удовольствия. Обычно его никто не слушает, а эта прямо в рот заглядывает. И сразу же — давай дальше спрашивать. В котором часу Михаил Дмитриевич на службу уходят и в котором приходят? Проживают ли Михаил Дмитриевич одни или с супругой? Часто ли задерживаются, что