— Я не хотел, — всхлипнул Набегайлов. — Я же вам говорил, меня заставили!
— Да-да, я помню. Заставили, вне всякого сомнения — так же, как домогаться делопроизводительниц… Кстати говоря, имя человека, который заставил, не забудьте указать. И подробно изложите, где и когда вы с ним встречались.
Диктуя, я прохаживался вдоль стола, за которым сидел Набегайлов. Остановился напротив книжного шкафа со стеклянными дверцами, увидел своё отражение и едва не перекрестился сам. Принялся отряхивать мундир.
В процессе подумал, что неплохо было бы научиться курить. Саратовцев уверял, что табак помогает сбивать нервное напряжение, да и в целом примиряет с окружающей действительностью. А я, глядя на усердно скрипящего пером Набегайлова, чувствовал себя так, будто в болоте вязну. Даже во рту стало горько и воздуха как будто не хватало.
Кое-как отчистившись, я подошёл к окну и распахнул раму. Обернулся на позеленевшего со страху Набегайлова и махнул рукой: пиши, мол, не отвлекайся. Выкидывать тебя снова не собираюсь.
«Я тебе научусь курить, — пригрозил Захребетник. — Нашёл с кого пример брать — с Саратовцева! Ты мне ещё выпивать начни, как он. И ничему табак на самом деле не помогает, ерунда это всё. Сколько ни кури, легче на душе не станет. Лёгкие себе испортишь, только и всего».
Препираться с Захребетником было лень. Я вернулся к столу. Заскользил взглядом по строкам, выходящим из-под пера Набегайлова. Надо отдать должное: опытный канцелярист, писал управляющий быстро, сноровисто и без помарок.
Я принялся вчитываться в написанное. Про себя удовлетворенно кивал: Набегайлов излагал всё именно так, как я требовал, тратить время на то, чтобы заставлять переписывать, не придётся.
И вдруг мой взгляд споткнулся о строчку, при виде которой я застыл. Протёр глаза, перечитал. Нет, не показалось.
— Вот здесь, — сказал я, ткнув пальцем в строку. — Вы ничего не перепутали?
— Да что же я мог перепутать? — удивился Набегайлов. — Вы просили указать имя, я указал.
— Но…
Я замолчал. Захребетник изумился не меньше моего. Придя в себя, рявкнул:
— Врёшь, собака! Честного человека оговариваешь!
— Помилуйте! — Набегайлов затрясся. — Я не лгу! Я не посмел бы!
«Не врёт», — прокомментировал Захребетник.
«Но этого не может быть!»
Захребетник грустно вздохнул.
«В жизни, Миша, может быть всё, что угодно…»
«Надо доложить Коршу, — решил я. — Немедленно!»
Я выхватил у Набегайлова лист с признанием. Приказал:
— Сиди здесь, жди городового. Как появится, топай с ним в участок. Побудешь пока в камере, дальше решим, что с тобой делать. А попробуешь сбежать снова — акробатические упражнения за окном тебе раем покажутся! Бегать на своих ногах уж точно никогда не сможешь. Всё понял?
Набегайлов кивнул. Мне показалось, что сделал он это как-то слишком поспешно, не вникая в суть.
— Понял⁈ — рявкнул я.
И жахнул в стоящую на столе чернильницу шаровой молнией. Чернильница запылала, огонь взвился до потолка. Набегайлов задрожал.
— Понял-понял, не извольте беспокоиться! С места не сойду, клянусь! — Он обеими руками вцепился в сиденье стула.
— То-то.
Я вышел за дверь.
— За городовым послали, — вскочив с места, отрапортовала дама-секретарь.
Я кивнул. Через приёмную прошёл быстрым шагом, а выйдя за дверь, бросился бежать. Хотя объективно не было никаких предпосылок к тому, чтобы спешить, удержаться не смог.
«Молодец, — одобрил Захребетник. — Интуицию надо слушать!»
* * *
Извозчичья пролётка, которую я поймал, разминулась по дороге с городовым. Дама-секретарь не подвела, в руки правосудия своего начальника отдала с той же готовностью, с какой стучала в дверь его кабинета.
А Корша не оказалось дома.
— Иван Карлович на службе, — удивленно сказал дворецкий, открывший мне дверь. — Как всегда об эту пору…
Я запоздало сообразил, что до сих пор приходил к Коршу поздним вечером и в выходной. А среди буднего дня — где ж ему быть, если не на службе? Иван Карлович это не Мухин.
— Гони в Губернское управление, — приказал я извозчику.
Ехать было недалеко, Губернское управление находилось в самом центре города, но к Коршу меня не пропустили. Швейцара, дежурящего у дверей, не убедило даже моё удостоверение. Он сурово приказал: «Обождите», и снял трубку с висящего на стене телефонного аппарата. И лишь проведя переговоры, указал мне, куда идти.
Однако дойти до кабинета я не успел: увидел, что дверь в конце коридора распахнулась, Корш вышел и сам идёт мне навстречу.
— Новости, Миша? — Корш подошёл почти вплотную ко мне. Не поздоровался и вопрос задал негромко. — Мне полчаса назад звонили из полицейского управления! Сказали, что ты приказал арестовать управляющего Баташевским самоварным заводом.
— Так точно, Иван Карлович, новости. Да ещё какие. — Я протянул Коршу лист с признанием.
Корш сдвинул на нос очки и принялся читать.
«Ох, — спохватился Захребетник. — Про самовар-то мы забыли! Полдня среди самоваров бегали, а прихватить хотя бы один и не подумали!»
«Я тебе с жалованья два самовара куплю, — пообещал я. — Только не ной, умоляю».
Когда Корш дочитал до нужной строчки, губы его беззвучно шевельнулись, а лицо затвердело. Он поднял на меня глаза. Жестко спросил:
— Ты готов поручиться в том, что эти показания верны?
— Готов, Иван Карлович. Не был бы готов, не пришёл бы к вам.
— Ясно. Тогда слушай меня внимательно. Вот что тебе нужно будет сделать…
Глава 29
Ва-банк
Не успел я войти в Коллегию, как навстречу мне бросилась Ангелина.
— Здравствуйте, Михаил Дмитрие… — начала было она и остановилась. — Ох! Что это с вашим мундиром?
Отряхнувшись от мела, я, на мой взгляд, выглядел вполне сносно. И Корш мне тоже слова не сказал. Но женский глаз — это женский глаз. Матушка моя способна была разглядеть, что наша с братом одежда испачкана, ещё когда мы только подходили к воротам усадьбы.
— И с волосами тоже… — Ангелина изумленно присматривалась ко мне.
— Во Владимирском переулке дом белят. Я проходил мимо и испачкался.
— Но вы приехали на извозчике…
Ангелина сказала это и тут же покраснела. Окна архива смотрели на другую