В руке у меня, или, точнее, у Захребетника, вспыхнул длинный язык голубого пламени. И он, походя, хлестнул им наотмашь первого стрелка. Человек вспыхнул изнутри ярким светом, и на мгновение я увидел его кости. А через миг он уже осыпался на землю хлопьями невесомого пепла.
Резко свернув, Захребетник помчался по кругу. Длинными скачками он двигался от стрелка к стрелку. Оставляя после себя висящие в воздухе чёрные облака праха.
Второй. Третий. Четвёртый…
Я старался «отвернуться», насколько это возможно, да только получалось не очень. Так что, когда Захребетник завершил круг и вернул нормальное течение времени, мне сделалось дурно. Согнувшись пополам, я едва не выплюнул на землю ужин, съеденный у Корша.
«Я же сказал, не смотри. Давай, соберись, человече, нам нужно закончить дело».
Не давая мне прийти в себя, Захребетник выпрямился и осмотрелся по сторонам. Фигура человека в шляпе исчезла, а под фонарём корчился последний живой басмановский.
— А я тебе говорил — расстегнись.
Захребетник зло рассмеялся, подходя к Застёгнутому. Тот царапал пальцами камни мостовой, дёргал ногами и булькал горлом. «Осколки» магического щита превратили его из человека в жуткое анатомическое пособие. Даже гениальный хирург не смог бы собрать его обратно, и из него утекали последние капли жизни.
— Ответь мне, и я облегчу твою участь. — Захребетник наклонился и заглянул в единственный уцелевший глаз Застёгнутого. — Где Гробовщик? Я очень хотел бы побеседовать с твоим другом.
— Ххх… — Застёгнутый сплюнул кровь. — Нихехо хепе не хкаху. Ихи х хёрху!
— Неправильный ответ. Теперь тебе самому придётся туда идти. Кстати, когда доберёшься, передай: ничего у него не выйдет. А если полезет снова — я ему ноги повыдергаю.
Вытянув руку, Захребетник провёл над Застёгнутым ладонью. И тело человека рассыпалось мокрым песком. А ко мне наконец-то вернулся контроль над самим собой.
«Я обещал тебе месть — я делаю, — шепнул Захребетник. — У Басмановых стало ещё меньше людей. Жаль, но за остальными придётся побегать. Уверен, что больше к нам никого посылать не будут».
— Очень на это надеюсь. Не хотелось бы ходить и оглядываться.
«Зачем оглядываться? Я полностью контролирую обстановку — без моего ведома с тобой ничего не случится. Лучше не отвлекайся и занимайся расследованием. Ты должен быстрее расти в чинах, чтобы выполнить свою часть сделки».
— Выполню, не беспокойся.
Я несколько раз глубоко вдохнул, окончательно приходя в чувство, и пошёл домой. Кто бы на меня ни нападал, завтра всё равно идти на службу. И нужно всё-таки выспаться, чтобы утром не походить на Саратовцева.
Глава 4
Я только спросить!
На завтрак я старался спускаться не позже восьми часов утра, иначе опаздывал бы на службу. В это время столовая была, как правило, полна, все столы заняты. Приходилось подсаживаться к кому-нибудь. Я каждый день обещал себе, что уж завтра точно встану пораньше и позавтракаю не спеша, без толчеи, но каждый день притяжение подушки оказывалось сильнее. Судя по лицам других постояльцев, они давали себе такие же обещания.
Госпожа Дюдюкина на завтраке обычно не появлялась, она приветствовала нас во время ужина. Расспрашивала, всё ли у нас хорошо и не нужно ли чего. По утрам Дюдюкина была занята хозяйственными делами, да и утренняя спешка к разговорам по душам не располагала.
Господин Дюдюкин, насколько я понял, участие в деятельности своей энергичной супруги принимал единственным образом: не путался у неё под ногами. Викентий целыми днями читал газеты, решал кроссворды и играл в шашки с лакеем изобретателя Гарина. Время от времени он заводил с постояльцами философские беседы о «романтизьме». Беседы естественным образом сопровождались приёмом горячительных напитков из закромов постояльцев.
Каким образом ухитрялся Дюдюкин укрываться при этом от бдительного взора Агриппины Аркадьевны, для меня было загадкой, соперничать с ним в искусстве конспирации не смог бы, пожалуй, даже Захребетник. Результат налицо — в среднем пару раз в неделю «шельмеца» и «проходимца» гоняли по дому веером, призывая на его голову все мыслимые кары. Дюдюкин клялся, что трезв как стекло, однако не забывал при этом просить у «курочки» прощения. Заканчивалось всё тем, что Викентия загоняли в спальню и запирали на ключ. Через несколько дней сцена повторялась заново.
Сегодняшнее утро началось необычно. У дверей столовой я встретил не только Дюдюкину, но и её супруга.
— Михаил Дмитриевич! — Дюдюкина, увидев меня, расплылась в радушной улыбке. — А мы как раз вас поджидаем. Экий вы, оказывается, скромник! Слова не сказали о своём героизме.
— О чём? — изумился я.
Дюдюкины переглянулись.
— А я тебе говорил, курочка моя, — важно сказал Викентий. — Михаил Дмитриевич чрезвычайно скромны-с! Заметка о вас в газете, любезный Михаил Дмитриевич. Дорогая, позволь…
Он потянулся к газете, которую держала в руке Дюдюкина, но та от супруга отмахнулась и подала газету мне.
— Вот, извольте взглянуть. Вы настоящий герой, Михаил Дмитриевич!
Я принялся читать. Репортёр описывал недавнее происшествие на складе купца Сапунова. Красок он не жалел. А учитывая то, что сам при описываемых событиях не присутствовал, излагал с чужих слов. Причём вряд ли эти слова принадлежали непосредственному участнику событий, скорее тоже являлись чьим-то вольным пересказом.
Как итог, с учётом буйной фантазии и несомненного литературного дарования репортёра, сочинение получилось совершенно фантастическим. К произошедшему в реальности оно имело отношение столь же отдалённое, сколь далёк был репортёр от сотрудников Коллегии Государевой Магической Безопасности.
Главным героем опуса являлся некий господин N — статный молодой красавец в мундире малахитового цвета, служащий некоего весьма уважаемого ведомства. Герой заметки проявлял чудеса отваги, ловкости и находчивости, в одиночку разгромив банду злоумышленников из двух десятков человек. В конце статьи репортёр призывал город гордиться своими жителями и сетовал на то, что не может разместить в заметке портрет героя. Стоит ли говорить, что заметка была подписана знакомым именем: Норд А.
Напрямую Коллегия и моя фамилия не упоминались. Что позволило мне удивлённо поднять брови и сказать, возвращая газету Дюдюкиной:
— Весьма польщён вашей верой в меня, уважаемые домовладельцы. Но вынужден признаться, понятия не имею, причём здесь ваш покорный слуга.
Дюдюкина всплеснула руками.
— Ну, как же! Вот ведь написано: молодой человек в тёмно-зелёном мундире! А вы молоды, и мундир у вас в точности такой. Да к тому же ваше уважаемое ведомство…
— Зелёные мундиры носят многие уважаемые военные