Я сажусь рядом с ним на край кровати.
— Ты хочешь уйти?
— Выбраться из постели? Абсолютно, блядь, точно.
— Нет. Из «Преисподней» и всего этого бардака, — мой тон спокоен, хотя больно представлять, что его больше нет. Как любому нормальному отцу, который видит, что его сын уходит, я полагаю.
Кайл прищуривается, а затем говорит отстраненным тоном:
— Что ты имеешь в виду?
— Родос дезертировали, и их семья настолько могущественна, что даже Аид с трудом выслеживает их. Аарон и Тристан Родос — мои ученики. Я могу попросить их об услуге.
— А Тристан не ненавидит тебя за то, что ты научил его убивать?
— Но Аарон любит меня за это. Вот почему появляется всякий раз, когда я прошу его о врачебных навыках. Кроме того, Тристан втайне благодарен мне за то, что я научил его выживать. Иначе он бы не выбрался из «Преисподней» и не занялся бизнесом своей семьи. Я могу попросить об одолжении.
Кайл смотрит на меня долгие секунды. Глубокий и расчетливый взгляд — его обычное выражение, когда он планирует неприятности. Наконец он говорит:
— Ты ненавидишь просить об одолжениях, крестный.
— Нет, если это нужно для того, чтобы обеспечить твою безопасность.
Кайл смеется, потом морщится.
— Не нужно. Я не намерен уходить. Не сейчас, когда начинается веселье.
— Война с мафией — это не весело.
— Смотря с какой стороны на это посмотреть, — он ухмыляется, несмотря на явную боль на лице. — Что еще важнее, когда мы убьем президента Джо и его команду во сне?
— Не собираемся.
Лицо Кайла искажается в замешательстве, но также и в гневе. Ясная голубизна его глаз застывает.
— Что значит «не собираемся»? Они, блядь, подстрелили меня.
— Мы в этом не уверены. Не сходится, — я складываю руки в виде шпиля у своего подбородка. — Наемникам, напавшим на нас, было ясно сказано произнести имя президента Джо. Кто бы ни заплатил им, это должен быть тот же человек, который стрелял в тебя и пытался обвинить президента Джо. Кто-то пытается спровоцировать войну.
И одна из сторон находится рядом со мной. Туман и Тень. От одной мысли об этом меня начинает подташнивать.
На несколько секунд воцаряется тишина, прежде чем Кайл изрекает:
— Почему ты уверен, что это не президент Джо?
— Он умный бизнесмен, и я предложил ему сделку, от которой тот не сможет отказаться. Он никогда не станет рисковать моим гневом, потому что это означает потерю фабрики. Кроме того, насилие — это всегда последнее средство, а не первое.
— Он мог изменить тактику, чтобы ввести тебя в заблуждение. Я чертовски уверен, что это он. Пойдем, крестный отец. Мне нужно отомстить.
Я тыкаю в его повязку на неповрежденной стороне, и Кайл ворчит.
— Просто сосредоточься на выздоровлении. Я обещаю выяснить, кто это сделал, и заставить их заплатить.
Дверь распахивается, и внутрь врывается Туман. Дикие пряди рыжих волос разлетаются по ее разгоряченным щекам. Она не завязала волосы. Это редкость. Щелчки ее каблуков заполняют пространство.
— Туман... — хнычет Кайл. — Помоги мне убедить крестного отца перестать быть мягкотелым и...
— Он умирает! — она сует мне в лицо телефон, на котором крутится короткое видео. Ястреб — или тот, кто, как я предполагаю, является Ястребом, — прикован к потолку белой комнаты в «Преисподней». Он весь в крови, лицо распухло, а голая грудь рассечена. Его едва можно узнать. Кровь стекает по телу и скапливается у его ослабевших ног.
Моя челюсть сжимается. Чертов Аид. Он продолжает посылать их Туман, точно зная, на какой аккорд наступает.
— Он, блядь, умирает! — кричит она, а затем ее голос затихает до шепота, словно она произносит эти слова только про себя. — Он может быть уже мертв.
— Нет, — я сжимаю ее плечо, пытаясь утешить, даже если не представляю, как. — Он сильный, Туман. Он Ястреб.
Ее глаза стреляют в мою сторону, и они вот-вот станут цвета ее волос. Она отбрасывает мою руку, и впервые за все время Туман замахивается кулаком и бьет меня по лицу. Жест причиняет больше боли, чем сам удар. Туман не бьет меня. Туман — моя правая рука, но, возможно, это уже не так.
— Это последнее предупреждение, Призрак. Если ты ничего не сделаешь, это сделаю я.
Я сжимаю зубы с такой силой, что у меня сводит челюсти.
— Может, ты уже сделала.
— Может быть, — она бросает острый взгляд и уходит.
— Ну, это было плохо, — говорит Кайл, пристально наблюдая за обменом. — Я же говорил тебе, что с Туман нельзя связываться, крестный.
Я начинаю учиться.
— Отдыхай, — я выхожу из его комнаты и направляюсь по коридору. Мои шаги спокойны, но внутри бушует война.
Я мог бы справиться с чем угодно, только не с возможностью предательства Туман и Тени.
Вздохнув, я достаю телефон и проверяю запись с камер наблюдения на складе. Я установил там секретную камеру. Никто не знает о ней, кроме меня.
Владимир сообщил о странной активности по ночам. Встречи. Контрабанда. Я не уверен. Я даже не очень доверяю Владимиру, но у меня есть взаимное уважение с Николаем, его Паханом в Братве в Нью-Йорке. Он заверил меня, что если кто-то из его Братвы примет участие в нападении на меня, то он с честью расправится с ними. Николай — человек, верный своему слову за все те годы, что я с ним общался. Он хочет, чтобы я снова стал его киллером — потому что Призрак был эффективен и, в общем-то, призраком. Никто не смог найти никаких улик. Но Николай никогда не стал бы подвергать меня гневу, нападая на мою территорию. Он не дурак.
Поэтому, когда Владимир сообщил о странной активности возле склада, я, не обращая ни на кого внимания, бросился действовать.
Я установил камеру, чтобы собрать доказательства. Пока ничего нет.
Я набираю номер Тени, чтобы мы могли разобраться с фабрикой. Его телефон выключен. Я пытаюсь дозвониться в офис Туман. Их обоих там нет. Только Пламя дремлет на диване, положив голову на скрещенные предплечья.
— Ты не видел Тень?
Пламя не открывает глаз, когда говорит:
— Ушел за твоей девчонкой. Как ее звали? Эмма... что-то такое.
Мои плечи напрягаются.
— Эль.
— Она самая, — он зевает. — Казалось, что это срочно.
Я бегу к складу, не успев опомниться. Напряжение пульсирует в моей спине, а зрение краснеет.
Тени лучше не выполнять свои угрозы и не делать ничего забавного с Эль. Я даже не хочу думать о том, что буду делать, если он причинит ей вред.
Я уже стою на пороге, когда изнутри