– Ну чего, Робинзон, как оно? – спросил я, не особо надеясь на ответ.
Я был в курсе, что некоторые «мусорщики» знают язык землян. Но, судя по моему опыту, это были какие-то специально подготовленные бойцы, типа шпионов, забрасываемых во вражеский тыл. И правильно, на фига обычному представителю высокоразвитой цивилизации знать язык крыс, шныряющих по помойке? На мой взгляд, совершенно бесполезный навык.
Но, как оказалось, разумная гора осклизлого мяса по-нашему понимала. Хотя, может, просто изучила основные слова на случай попадания в экстремальную ситуацию. Такую, как сейчас, например.
– Во… ды… – простонал «мусорщик».
Угу, понятно. Пить хочет. Пока только воду, моя кровь его не интересует. Опять-таки пока что. Хотя вполне возможно, что водички хлебнет – и захочет попить чего-то более калорийного. Оно мне точно надо?
Известны случаи, когда высокоразвитые гости из другой вселенной были замечены за питьем местного деликатеса, весьма уважаемого нашими ктулху. С учетом, что средний «мусорщик» имеет рост под два метра и более чем внушительную мышечную массу, приближаться к уроненному соплеменниками индивиду было бы самой настоящей глупостью.
Тупым я себя не считал, и мой альтруизм имеет очень четкие рамки: когда я понимаю, что могу стать жертвой собственной благотворительности, то ну ее на фиг, ту благотворительность.
А с другой стороны, мой моральный кодекс не одобрял перспективу оставить живое разумное существо без помощи. Потому, мысленно скривившись от того, что сейчас совершаю очередную осознанную глупость, я снял с пояса фляжку, отвинтил крышку, сделал пару глотков, чтобы высокоразвитый понял, что это не яд и не граната, завинтил крышку обратно – и бросил ее в сторону «мусорщика».
Фляжка упала рядом с пострадавшим – который, застонав вторично, протянул щупальце, подобрал подарок, поднес его к щели под глазами, заменявшей рот, и просто выдавил содержимое алюминиевой емкости. Одним легким движением смял ее в комок, словно это был мандарин, а не армейский девайс с ярко выраженными ребрами жесткости.
Я понаблюдал, как в щель под паучьими глазами стекло содержимое фляги, и, сочтя свою благотворительную миссию выполненной, собрался уходить, пока живой лес не забыл, что связываться со мной небезопасно, и не предпринял новую попытку поживиться моей тушкой.
Но тут в спину мне прилетел еще один стон:
– Е… ды…
Я со вздохом обернулся.
Круглые глаза «мусорщика» смотрели на меня не отрываясь.
Я почесал в затылке.
– Понятно. И еды, и ложку? Или без ложки обойдешься?
«Мусорщик» продолжал молча смотреть.
Я со вторичным вздохом полез в рюкзак, достал оттуда килограммовую банку тушенки, бросил ее на то же место, что и флягу до этого. «Борговец», рюкзак которого я затрофеил, был парнем запасливым, и у меня еще оставалась запасная фляга с водой и вторая банка тушенки, делиться которыми я был точно не готов.
Но расстаться с одной банкой при наличии собранных артефактов было некритично – дойду до относительно цивилизованных мест Зоны и на свой хабар обменяю хоть вагон той тушенки. Так что фиг с ней, с той банкой, пусть жрет паукоглазый. Если, конечно, ему такая еда подходит…
Подошла.
Сожрал так же, как до этого воду выхлестал. Сжал банку щупальцем, выдавил в пасть мясную кашу… и отправил туда же скомканный комок металла.
Вот это ни фига ж себе поворот! Мне б такой желудок, как у этого гостя из другой вселенной. А то как местной тушенки налупишься, потом, пока она не переварится, ходишь с изжогой, распугивая громовой отрыжкой мелких мутантов. Ну а какие еще варианты? Жрать-то охота, а в Зоне самый безопасный продукт – это консервы с Большой земли. Ибо от того, что здесь готовят местные дельцы от кулинарии, можно запросто завернуть ласты даже с моим стажем адаптации к опасностям зараженных земель.
Короче, жестяную банку «мусорщик» заточил так, словно вкусную таблетку проглотил, аж глаза слегка замаслились от удовольствия. Видимо, в организме железа и олова не хватало. Теперь же, восполнив дефицит микроэлементов, пришелец из другой вселенной заметно взбодрился. Даже немного приподнялся с земли, при этом под маслянистой кожей щупалец заметно выперли мощные мышцы.
– Ну что, жизнь налаживается? – спросил я, на всякий случай сделав шаг назад и приподняв ствол автомата.
Так-то в Зоне у людей совершенно нормальная практика пустить пулю в лоб тому, кто поделился с тобой аптечкой, – чисто чтоб вторую забрать на всякий случай, а то мало ли. А про мутантов вообще говорить нечего. Увидел раненого мута, просто пристрели, чтоб не мучился, если сердце не совсем очерствело и не жалко пулю на доброе дело. Говорят, на том свете зачтется – хотя, наверно, брешут. Был я на том свете и никакого зачета за мои добрые земные дела не заметил…
– Благо… дарю… – с трудом проговорил «мусорщик», поднимаясь на ноги – если, конечно, можно назвать ногами нижнюю пару щупалец мускулистой двухметровой морской звезды.
М-да… С непривычки при виде такой внеземной красоты можно шоковый инфаркт словить как нефиг делать.
Но я парень не впечатлительный. Видел много всякого и сейчас подумывал лишь о том, как бы нам с «мусорщиком» теперь аккуратненько разойтись краями. Чтоб каждый по своим делам отправился и при этом никто не приобрел ненужных отрицательных впечатлений. Я – про то, как меня в очередной раз пытались съесть, а паукоглазый – про то, как болезненно рвут плоть пули калибра 5,45, когда, вращаясь при входе в мясо, формируют в нем широкий раневой канал…
Однако «мусорщик» вроде нападать на меня не собирался.
Осмотрелся, покрутив башкой туда-сюда, – и очень по-человечески горестно вздохнул, плетьми опустив конечности, заменяющие ему руки. Прям живой памятник крылатому выражению «жизнь не удалась» в исполнении скульптора, злоупотребляющего запрещенными стимуляторами вдохновения.
– Ну, что еще? – хмуро поинтересовался я.
Вместо ответа «мусорщик» поднес одно щупальце ко рту, потом им же коснулся головы. А потом посмотрел на меня явно вопросительно.
– Словарного запаса не хватает? – догадался я.
– Мозг… твой… – с трудом проговорил гость из другого мира.
Интересный расклад.
Если он хотел сожрать мои мозги и спрашивал на это разрешение, то я был категорически не согласен – мне с содержимым моего черепа расставаться как-то не хотелось. Хоть порой у него и неважно с логикой, но все-таки свои извилины, родные. И даже для очень хорошего дела жертвовать ими было определенно жалко.
Но, может, «мусорщика» интересовал ментальный доступ в мою голову