Я думала, что от вечернего воздуха мне полегчает, но этого не случилось. На Ковент-Гарден было, как всегда, оживленно, и каждая мелочь напоминала о той адской сцене: запах сигарного дыма, искры, летящие из-под катящихся по булыжной мостовой колес.
Филип был бледен как мел.
– Мне больше не хочется, чтобы ты работала в театре, Дженни. Я думал, это будет волшебное место, но это не так. Оно… нехорошее.
Если быть честной, то я почувствовала то же самое. Моя перспектива новой работы скисла, как оставленное на солнце молоко. Но как-никак это была работа. Работа, в которой мы отчаянно нуждались. Я постаралась не задумываться над словами Филипа и проявить благоразумие.
– Только эта пьеса. Не все они так ужасны.
Потом я вспомнила, что в «Макбете» тоже много крови.
Из лавки с печеными каштанами лился багровый свет. Из-за этого ее покупатели становились похожи на демонов.
– Ни слова об этом Берти, – скомандовала всем Доркас. – Ему неделями будут кошмары сниться.
Я подумала, что и мне, наверное, тоже.
Глава 3
У меня не было желания рассказывать об увиденном миссис Дайер, тем более что она очень любила покойного актера. Хотя слово «покойный» не вязалось с подобной кончиной. То, как он кричал, алые следы на щеках… Как бы мне хотелось это забыть.
Но когда я подошла к дому миссис Дайер на очередной урок, меня охватило беспокойство, что с ней приключилось кое-что похуже. Все ставни были закрыты. Брусчатку возле дома устилала солома, а к дверному молоточку была привязана черная лента. Ее муж должен был вот-вот вернуться из Саутенда. Он ведь не умер? Что подобное событие могло бы означать для меня и для театра?
Засуетившись от волнения, я постучала в дверь для прислуги, и мне быстро открыли.
– Миссис Дайер принимает… – начала я. Не успела я окончить фразу, как лакей Джеймс поманил меня внутрь. Все время, что он вел меня по знакомому маршруту к гостиной, он не проронил ни слова. Миссис Дайер сидела на своем диванчике вся в черном.
Сердце у меня упало.
– О, мадам… Мне жаль. Я не знала. Вы потеряли родственника?
Она одарила меня слабой улыбкой.
– Такое чувство, что это именно так.
– Я приду в другой день…
– Нет, останься. – Взмахом руки она отпустила Джеймса и пригласила меня сесть на диванчик подле нее. – Пожалуйста, скажи мне, что ты его видела. Скажи, что лицезрела ярчайшую звезду на небосводе перед тем, как она сгорела.
Я стушевалась. Миссис Дайер была человеком театральным: у нее имелась склонность к драматизации, но я никак не могла взять в толк, о чем она говорит.
– Видела?..
– Юджина Гривза, разумеется. По кому же еще я могу скорбеть?
На миссис Дайер было платье из лучшего бомбазина, к закрывавшему горло высокому воротнику приколота черная овальная брошь. На полях шляпки имелась вуаль, опустив которую можно было скрыть слезы. Неужели все это в самом деле из-за актера?
– Я… да, миссис Дайер, я его видела. Я не поняла, что он был вашим другом.
Миссис Дайер покачала головой. Вуаль затрепетала.
– Я разговаривала с Юджином Гривзом всего несколько раз, однако для меня он был воплощением… – Не окончив, она начала заново: – Ты молода, Дженнифер. Едва ли старше двадцати, полагаю.
– Этим летом мне исполнилось двадцать два, мадам.
Мой ответ будто причинил ей боль.
– Тогда тебе будет сложно понять мое горе. Я скорблю по периоду времени в той же мере, что по человеку. Его смерть ознаменовала конец эпохи.
Я изо всех сил старалась не выдать своих эмоций. Все это явно много для нее значило, и мне следовало проявить сочувствие, но память постоянно возвращала меня в те дни, когда умерла наша ма. У меня не было времени вот так сидеть в траурном костюме; мы старались не дать погибнуть малышу Берти и наскрести денег на похороны.
Миссис Дайер не заметила моей неловкости.
– Когда я впервые увидела, как играет Юджин Гривз… хм. – Ее глаза засветились от воспоминаний. – Я была моложе, чем ты сейчас. Боюсь, меня нельзя было назвать хорошей и послушной дочерью. Мои родители… буду с тобой откровенна: они наводили на меня смертную тоску. Их жизнь была сплошь достойной и упорядоченной. Я маялась от скуки. Но когда я увидела игру Юджина Гривза… это показалось мне чудом. Как будто я пробудилась от долгого и ужасного сна. Я была ненасытна. Только походы в театр позволяли мне ощущать себя живой.
Я такого детства не могла себе даже представить: быть настолько богатой, чтобы устать от собственного благополучия. Но, наверное, когда ты рождаешься в такой среде, то просто не замечаешь своей удачи.
– Я истратила на театральные билеты целое состояние. Боюсь, я становлюсь докучливой. Но теперь ты побывала с ним рядом. Ты понимаешь, какой притягательной силой он обладал, особенно когда был молодым и еще более энергичным.
Нужно было что‑то сказать.
– Он был еще и красивым, – вставила я.
Миссис Дайер промокнула платочком глаза и нежно улыбнулась.
– Боже мой, да. Конечно, об этом ни слова мистеру Дайеру. Ты можешь себе представить, как сильно этот актер повлиял на меня, когда я была еще юной девушкой.
Но это все равно не объясняло столь откровенного траура. Интересно, что бы сказал ее муж, окажись он сейчас дома.
– Но… все ведь идет своим чередом, несмотря на эту трагедию? «Меркурий» начинает театральный сезон и мистер Дайер скоро возвращается?
– Да, уже совсем скоро. И везет с собой эту жуткую леди Макбет. – Она протянула руку к маленькому оловянному крестику у меня на шее и мрачно кивнула: – Я рада, что он у тебя есть. Тебе понадобится защита от коварства Лилит.
Можно подумать, что Лилит Эриксон вампир и мне предстоит отразить ее нападение! Рискнуть ли засмеяться? Уместно ли это? Миссис Дайер сегодня утром была такая странная.
Не найдясь, что ответить, я тоже стала рассматривать ее украшения. На черной броши под горлом белела женская фигура.
Заметив мой взгляд, миссис Дайер отколола брошь.
– Вот тебе, Дженнифер, еще один театральный урок. Как ты думаешь, кто это?
Я предположила, что это какая‑то богиня: тога, на ногах сандалии, а на голове лавровый венок. В одной руке она держала палицу, а в другой – маску с открытым ртом.
– Я ее знаю, – осенило меня. – Видела изображение этой дамы на потолке в театре Юджина Гривза.
– Ну да, должна была видеть. А может, ты узнаешь и маску у нее