Но фигура уже была рядом. Морщинистое лицо старухи нависло над ней, так близко, что ей было трудно дышать.
Зорайда знала, что будет жива до тех пор, пока ЭТО не коснется ее.
Кимбер Эдвардс смотрела на мужа, рот ее был сжат в тонкую линию.
– Разве я тебе не говорила? Когда Келси начала общаться со всеми этими… Разве я не предупреждала, что это ни к чему хорошему не приведет? Я это знала. Я чувствовала! Но нет, ты был уверен, что все нормально. «Оставь ее в покое», – сказал ты. Пусть сама ищет свой путь. Ну что, теперь ты доволен? А? Доволен? Если бы ты не позволил ей…
– Заткнись!
Кимбер моргнула, ошеломленная его тоном. Она не могла вспомнить, когда в последний раз Том повышал на нее голос. Его выпад оборвал ее на полуслове. Она сузила глаза.
– Что ты сказал?
– Заткнись!
Его лицо выражало какую-то непонятную угрозу, и ей на мгновение пришло в голову, что, если она продолжит, он может даже ударить ее. Но это было немыслимо. Том? Ударить ее? Не мог он никого ударить.
– Это ты… – начала она.
– Я велел тебе заткнуться!
Он толкнул ее на диван. Сильно. Так, что она ударилась головой о стену за диваном, из-за чего на пол упала фотография Келси в рамке. Кимбер не успела даже вскрикнуть, как Том спустил штаны, и она увидела, что его член был тверже, чем когда-либо за последние годы. Ее охватили потрясение и отвращение. Как он мог возбудиться в такой момент?! Их дочь была мертва, ради всего святого! Ей было не только тошно, но и непонятно.
– Ты болен… – прошептала она. – Наша дочь…
Не дожидаясь, пока Кимбер договорит, он схватил ее за талию, грубо перевернул и, задрав платье, порвал нижнее белье.
Она в ярости попыталась подняться, но тут же почувствовала, как его тяжесть навалилась на нее, не давая пошевелиться.
– Что ты…
Одним грубым движением он вогнал в нее свой твердый член, намеренно засунув его не в ту дырку.
– Нет! – закричала она во всю силу своих легких, но он вогнал его еще глубже и начал долбить, яростно двигая бедрами.
Она вскрикнула от боли – ей показалось, что ее разрывают на части, но его рука закрыла ей рот, чтобы заглушить звук. И он продолжил напирать с такой силой, что Кимбер едва не потеряла сознание. В ее ухе раздался отвратительный стон, его тело напряглось, когда он кончил, а затем он наконец слез с нее и натянул штаны. Кимбер чувствовала, как по бедрам течет кровь. Она не была уверена, что сможет встать, но ей удалось перевернуться и, шатаясь, подняться на ноги. Боль была невыносимой, и она, всхлипывая, добрела до ванной, заперла дверь и села на унитаз, и сперма с кровью капали из нее в воду.
Кимбер не знала, сколько так просидела, но утро перешло в полдень, а полдень – в вечер. В течение всего дня она слышала, как Том передвигается по дому, но он не заговаривал с ней, а она не звала его. Звенела микроволновка, и она ощущала запах повторно разогретого чили, когда он готовил обед. Позже снова слышала этот звон и чувствовала запах хот-догов, которые он приготовил на ужин. Он не пытался сходить в туалет, хотя у них был всего один, и она с ужасом подумала, уж не облегчается ли он на заднем дворе или, чего доброго, в кухонную раковину. От этой мысли у Кимбер заурчало в животе.
Кровотечение практически остановилось, но она понимала, что ей все еще может понадобиться медицинская помощь. Она проверит себя позже, а пока намазала палец кремом и аккуратно ввела его в задний проход. Что будет, когда она захочет в туалет? Не попадет ли инфекция?
Она не хотела даже думать об этом.
Том не прерывал свою послеобеденную рутину ради нее. Из передней части дома доносился приглушенный звук телевизора, и через несколько часов (вероятно, после того как он заснул в кресле и несколько раз просыпался) телевизор наконец выключился. Кимбер услышала, как муж спускается в холл. Дверь в ванную была заперта, но она прижалась к ней на случай, если он попытается вломиться. Но Том прошел мимо и вошел в спальню. Оттуда послышался звон пряжки его ремня и стук ботинок по полу – он готовился ко сну. И через несколько минут уже не было слышно ни звука.
Кимбер включила свет в ванной, когда на улице начало темнеть, но теперь он был еще тусклее, чем раньше. Казалось, что свет тускнеет с каждой минутой, как будто лампы подключены к умирающему генератору, мощность которого снижается. Она не могла понять, как такое возможно, но это происходило. Заглянула в матовое стекло окна, пытаясь понять, не столкнулись ли соседи с такой же проблемой.
Боковым зрением Кимбер уловила какое-то движение, заставившее ее повернуться, и в зеркале над раковиной она увидела отражение фигуры, которой в комнате не было.
От испуга Кимбер затаила дыхание. Ей показалось, что сердце сейчас выскочит из груди, и на мгновение она даже забыла и о боли, и о том, что произошло. Кимбер чуть было не позвала Тома, но в последнюю секунду остановилась. Он был реален, а это – всего лишь отражение. Он мог причинить ей боль, а это – нет.
Но чье отражение? Ей хотелось верить, что это всего лишь плод воображения, но фигура все еще оставалась там, несмотря на то что она отвернулась и снова посмотрела. Кимбер пыталась убедить себя, что это просто ошибка восприятия – сочетание предметов в ванной, которые при определенном угле зрения казались фигурой. Но, меняя угол и подходя ближе, она видела, что фигура оставалась на месте.
На самом деле у фигуры было лицо старушки… и оно кого-то ей напоминало. В тот момент она не могла вспомнить, кого именно, но позже до нее дошло: жену мистера Уилберта, разнорабочего, который построил их задний дворик. Однако в тот момент, охваченная страхом, Кимбер не могла сосредоточиться на сходстве фантома. Ее единственной задачей было выбраться из ванной, не разбудив Тома, и уйти подальше от этого существа.
Но вдруг оно заговорило.
– Убей его, – прошептал рот старухи.
На тумбочке рядом с раковиной лежали ножницы, которыми Кимбер иногда ровняла челку. Она не помнила, как положила их туда – давно не подстригала волосы, – но, схватив их, взглянула на них в тусклом полусвете.
Кимбер посмотрела на существо в зеркале. Оно ухмылялось.
Словно на автопилоте, она отперла