Я изучаю свою совесть. Я не чувствую ни малейшей вины. Возможно, у О'Коннелла были искренние мотивы, но он всё равно грязный ублюдок, который заслуживает того, чтобы провести остаток своей жизни за решёткой. Я надеюсь, что это сделает мир, который он так стремится спасти, немного безопаснее.
Эпилог
Стивен Темплтон и я стоим среди разрушенных останков его жизни. Он поднимает разбитую рамку с фотографией Далии, Арзо и его самого и смотрит на неё.
— Я даже не помню, когда было снято, — говорит он.
Я молча наблюдаю за ним. Я уверена, что если бы я спросила Арзо, помнит ли он этот снимок, он смог бы рассказать о нём в мельчайших подробностях. Темплтон наклоняется и собирает осколки покрупнее.
— Полагаю, мне следует быть осторожным, чтобы не порезаться, — шутит он. — Я бы не хотел, чтобы вы набросились на меня и выпили всю мою кровь.
— От меня вам не грозит никакой опасности.
— Вы уверены, что другие кровохлёбы не придут за мной? — он дёргает себя за воротник. — Может быть, я мог бы нанять телохранителя. Даже пойти в программу защиты свидетелей.
— Защитой свидетелей занимается полиция. И вы не можете рассказать им, что произошло. Вы не можете никому рассказать о том, что произошло, — я не меняю тембр своего голоса. — Если вы это сделаете, всё будет очень плохо.
Он нервно смеётся.
— Это угроза?
— Нет, — я протягиваю ладонь за фотографией, но он качает головой.
— Я бы хотел оставить её себе. Если вы не возражаете, — говорит он.
— Как пожелаете, — я оглядываюсь. — Вы останетесь здесь?
— В этом доме? — он вздрагивает. — Нет. Здесь слишком много теней. Слишком много призраков.
— Она не мертва, Стивен.
Он злобно смотрит на меня.
— Во всех отношениях она всё равно что мертва.
Мне нечего на это сказать, ничего, что не прозвучало бы банально. Почему-то я не думаю, что Медичи поддержит идею «новообращённых птенцов, рано покидающих курятник своей Семьи».
— Если вы хотите что-нибудь взять с собой, я могу помочь вам собраться, — предлагаю я.
— Нет. Мне нужно начать всё сначала, — он вынимает стекло из рамки, достаёт фотографию и кладёт её в свой бумажник. Фотография слишком большая, чтобы поместиться, она помнётся и испортится, но я не останавливаю его. — Я просто сохраню это, — говорит он. — Как напоминание.
— Зачем вы это сделали?
— Что?
— Вот так предали Арзо. Он был вашим лучшим другом.
— Он был наивным дураком, — тон Темплтона настолько пренебрежительный, что у меня перехватывает дыхание. Хотелось бы думать, что его чёрствость — результат горя, но, к сожалению, я знаю, что это неправда.
— Давайте, — говорю я наконец, отчаянно желая уйти отсюда. — Я подброшу вас обратно в отель.
— Нет. Я поведу сам.
Я не спорю. Мы выходим на улицу. Темплтон поднимает дверь гаража. Я качаю головой: ему следовало бы уже научиться запирать двери. Я перехожу улицу, сажусь на байк и завожу двигатель. Из гаража я слышу, как Темплтон заводит свою машину. Я думаю, она слишком долго не работала, так как у него, похоже, возникают какие-то проблемы. Двигатель несколько раз пытается завестись.
Я уже собираюсь тронуться с места, когда мой взгляд скользит по тихой пригородной улочке. Неподалёку припаркован блестящий чёрный автомобиль. Водитель выходит и открывает пассажирскую дверь. В тот момент, когда я узнаю лицо Ченга, я понимаю, что происходит.
Бросив байк, я бегу к гаражу, крича Темплтону, чтобы он остановился. Я всё ещё в нескольких метрах от него, когда раздаётся взрыв, и меня отбрасывает назад стеной сильного жара. У меня из глаз текут слёзы. Я с трудом поднимаюсь на ноги, прикрывая рукой незащищённое лицо. Раздаются отчаянные крики и призывы, когда в соседних домах просыпаются люди. Взвывает сигнализация. Гараж Темплтона охвачен огнём, языки пламени четко вырисовываются на фоне тёмного ночного неба, а клубы грязного дыма расходятся во все стороны.
Я не могу смотреть.
Ченг подходит ко мне.
— Я должен поблагодарить вас, мисс Блэкмен. Если бы не ваш визит, бухгалтеру, вероятно, это сошло бы с рук. Вы побудили меня присмотреться повнимательнее, — он пожимает плечами. — Полагаю, вот что я получаю за попытки делегировать часть работы.
Он хлопает меня по плечу и поворачивается к своей машине. Когда он садится внутрь, а шофёр трогает автомобиль с места, я думаю, что не имеет значения, кто ты, к какой национальности или фракции ты принадлежишь: в каждой группе есть свои монстры. Мы можем обманывать себя и думать, что мы лучше, что наша группа этически и морально превосходит всех остальных, но всегда найдутся деймоны, или ведьмы, или вампиры, или люди, которые попытаются нарушить равновесие. Мадер прав.
Я смотрю на пламя ещё пару мгновений и думаю, сообщат ли об этом Далии. Затем я застёгиваю молнию на куртке, сажусь на байк и ускоряюсь.
* * *
Когда я подъезжаю к «Скрещенным Костям», вокруг тихо. Моросит мелкий дождик, словно говоря мне, что я никогда и близко не подойду к этому месту, не испытав на себе воздействия английской погоды. Стены и ржавые ворота окутаны лёгкой дымкой, и у меня такое чувство, будто я иду на съёмочную площадку видеоклипа. Только я сомневаюсь, что Мэйзи знает, что такое видео.
Когда я выключаю двигатель мотоцикла, она уже там, ждёт с кривой улыбкой.
— Привет, — неловко говорю я.
— Добрый вечер, Бо, — она приседает в реверансе и с любопытством смотрит на меня. — Ты всё ещё ходящая в ночи.
— Да, — я сглатываю и встречаюсь с ней взглядом. — Я нашла лекарство.
Если она и удивлена, то не показывает этого.
— Очарование твоей новой силы слишком велико.
Я решительно качаю головой.
— Нет. Дело не в этом. У нас проблемы, — объясняю я. — Мы создаём новое агентство. Мы собираемся помочь вампирам, я имею в виду, ходящим в ночи. Это поможет и людям, — я думаю о безвременной кончине Темплтона. — По крайней мере, некоторым из них. Это всё изменит. Многое изменится. Мне нужно оставаться такой, какая я есть. Чтобы это сработало, — я запинаюсь на словах; мои отрывистые фразы звучат совершенно неправдоподобно.
Мэйзи не одурачить ни на секунду. Она понимающе наклоняет голову.
— Это не настоящая причина.
Я отвожу взгляд.
— Это