— Для газеты? Очерк? Какие молодцы! Вот, Владимира Савельича пробуйте. Он у нас один неохваченный.
Катков жил недалеко от меня, в собственном доме, с огородом и палисадником, и, получая венную пенсию, еще и подрабатывал сторожем в магазине «Продукты». Среди соседей Владимир Савельевич слыл нелюдимом. Может быть, потому что не очень любил вспоминать войну? Такое тоже случалось.
А если откажет? И что тогда делать? Разве что искать другого. Но, сначала попробую встретиться с ним. Кто знает? Может мне удастся найти с ним контакт.
В субботу с утра я и отправился. Нужный дом с глухим забором отыскал быстро, постучал в ворота. За забором грозно залаял, загремел цепью пес.
— Хозяева, есть кто дома? — громко закричал я. — Федор Савельич!
— Да кому это с утра не спится? — послышался недовольный женский голос.
— Из школьного музея, — как можно увереннее прокричал я.
Говорить о своей причастности к газете я пока не стал. Ещё неизвестно, смогу ли написать достойный публикации очерк. Зачем заранее людей обнадеживать.
— Цыть, Тарзан, цыть! В будку пошел, кому сказала!
Калитку отворила миловидная женщина лет тридцати пяти, с крашеными всклокоченными волосами, в застиранном коротком халатике.
Вот вам и нелюдим!
— Откуда, говорите? — усмехнулась она, окидывая меня взглядом с головы до ног.
— Из школьного музея прислали, — изобразив на лице наивную дружелюбную улыбку произнёс я.
В принципе, я ни капельки не соврал!
— А, к Володеньке… А он на работе! Скоро должен бы быть. Да вы заходьте, не бойтесь. Собачка не укусит. Цыть, Тарзан! Проходьте, проходьте…
Она суетливо подтолкнула меня через небольшой тамбур в просторную комнату, выполняющую функции гостиной и кухни, с большой русской печкой и застланным домоткаными половиками полом. В смежной комнате, за раскрытой дверью виднелся цветной телевизор «Радуга». Очень даже неплохо.
— Вы не курите? — поинтересовалась хозяйка.
— Нет, — уверенно ответил я, несколько удивившись такому вопросу.
— Жаль. — грустно вздохнула женщина, теребя руками поясок халата. — А то у меня закончились, а Володенька свои не разрешает… Ничего, мы осторожно возьмем.
Она заговорщически подмигнула, быстро скрылась в комнате и уже оттуда крикнула:
— Спички там, в залавке, поищите…
Залавок? Ага, наверное, вот этот буфет. Я выдвинул ящик.
Спичечные коробки, табачные крошки, какие-то старые таблетки… и, среди всего этого вот просто так валялись Орден Красной Звезды и медаль «За отвагу». Однако, странно. Ветераны к своим наградам относятся как-то более уважительно… Мне неловко было копаться в чужом имуществе, но я не удержался, и за какими-то свертками нашел ещё юбилейную медаль «Тридцать лет Победы». И все же это о-очень странно!
— Ну, что, нашли?
Женщина вернулась из комнаты, с пачкой «Мальборо», уселась на стул, бесстыдно заложив ногу на ногу, закурила.
— А как вас зовут, молодой человек? — легкомысленно спросила она.
— Саша, — осторожно произнёс я.
— А я Маша, — с ухмылкой произнесла она, пытаясь выпустить колечко дыма мне в лицо.
— Мария, значит, — сказал я, стараясь не закашляться.
— Саша… а хотите выпить? — её глаза заблестели.
— Нет, спасибо, — я понял, что она не совсем здоровый человек, и мне стало немного не по себе.
Мария, не обращая внимания на мой хмурый взгляд, вскочила со стула не обращая внимания на распахнувшийся халат, вытащила из буфета, початую бутыль коньяка и две рюмки.
— Точно, не будете? Ну, как хотите…
Проходя мимо, она, как бы невзначай, прижалась ко мне всем своим горячим телом, провела рукою по волосам.
— Жаль, что ты, Саша, не пьешь! А, может, немного расслабимся?
Халатик сполз с ее плеча, обнажив грудь.
На улице послышался шум двигателя. Радостно залаял пес.
— Володенька! — радостно воскликнула женщина, быстро запахнула халат и приложила палец к губам. — Тсс! Мы с тобой здесь не шалили!
«Да она пьяная! — вдруг сообразил я. — Или с хорошего бодуна…»
В коридоре послышались шаги. Дверь распахнулась резко, словно бы от пинка.
— Ты кого это привела, паскуда?
Так сказать, и вам здравствуйте!
Здоровый, крепкий, с седоватою бородой и усами, Катков не шибко-то походил на скромного пенсионера. Ну, тем не менее…
— Здравствуйте, Владимир Савельевич! Я из школьного музея. К вам. Хочу взять интервью.
— Никому ничего давать не намерен! — резко рыкнул Катков. — Говорил уже триста раз. Так что, юноша, до свидания.
Да уж, вот и поговорили!
Придется другого ветерана искать. Этот уж больно странный.
— Проходи, проходи, — ветеран едва не вытолкал меня в спину. — Не хочу никого тут видеть. Некогда мне с тобой валандаться. Надо кое-с кем серьёзно поговорить.
С этими словами он снял со стены вожжи, и я невольно съёжился. Захотелось поскорее покинуть этот «гостеприимный дом», но я вспомнил о грозном Тарзане.
— А собака? — обернулся я, ухватившись за ручку двери.
— На цепи, не тронет! Пошел!
Из двух зол я выбрал меньшее, и рванул во двор, где, держась подальше от рвущейся с цепи собаки, поскорее проскользнул к калитке. Оказавшись за забором я выдохнул с облегчением и осмотрелся по сторонам.
У ворот стоял светло-голубой «Москвич» четыреста двенадцать с квадратными фарами… Из дому донеслись крики и визг… Он что там, бьет её, что ли?
А похоже!
Мария выскочила из дому распахнутом халатике, на ходу впихивая ноги в растоптанные туфельки. Утерев слезу, плюнула в сторону дома и грязно выругалась:
— Сволочь! Ничего, Володенька, попомнишь меня еще… Саня! Ты про этого гада спрашивал… Так вот что я скажу! Не меня слушай, к бабе Глаше сходи, гадалке. На Пролетарской, крайний дом.
Ну, вот еще, к гадалкам ходить! Однако, любопытство оказалось сильнее. Да и идти не так далеко.
Крайний дом, аккуратный заборчик, цветы. Седенькая юркая бабушка в цветастом платке деловито возилась в саду.
— Здравствуйте!
— Ась? Погадать, милай, пришел? Обожди… А то и помоги смороду собрать.
— Не, не погадать — спросить… А смородину собрать помогу. Миску давайте.
— От, спасибо-то!
Тут же за сбором ягод и поговорили.
— Знаю я Мишку Каткова с детства. Неподалеку жили.
Похоже, старушка ошиблась! Ну, старенькая уже…
Я все же напомнил:
— Он же не Михаил — Владимир!
— Не-е! Володя-то его старшой брат был… Царствие ему небесное.
Рассказанная бабой Глашей история оказалась