Я обернулся, посмотрел на кровать. Клетчатое покрывало, подушка с вдавленным углом, старый ковёр на стене, на котором я когда-то наблюдал целые миры перед тем, как заснуть.
Я подошёл к висящему на дверце шкафа зеркалу и внимательно рассмотрел отражение.
Парень лет семнадцати-восемнадцати. Высокий лоб, тёмные волосы, немного торчащие на затылке. Яркие, внимательные глаза. Чёткая линия подбородка.
Я смотрел на себя молодого, живого. Без очков. Без морщин. Без боли в спине, с которой просыпался каждое утро вот уже много лет.
Меня зашатало от переполняющих эмоций. Я сделал шаг назад, сел на кровать, знакомо скрипнувшую пружинами. Пощупал руками матрас, чуть продавленный, жёсткий. Тот самый. Вдохнул запах старого одеяла. Всё как раньше, и всё настоящее.
Голова кружилась. Я лег, закрыл глаза. Сердце билось так громко, что я слышал его. Всё тело словно вибрировало от избытка эмоций, чувств, запахов, мыслей.
И мир поплыл.
Я провалился в темноту. Не в сон — в что-то вроде небытия, как после сотрясения.
* * *
Тело отказывалось слушаться, сознание плавало. А потом — вспышка. Резкий вдох. Я открыл глаза. Ага, все-таки приснилось? Вот так сон, чудной какой…
Свет солнца пробивался сквозь окно, ложился пятнами на пол. Всё тот же потолок. Всё та же комната. Нет, не приснилось. И в самом деле переместился в прошлое.
Как ни странно, но этот эмоциональный обморок помог привести мысли в порядок. Смятение ушло. Вместо него появилось странное чувство эйфории.
Я снова молод! Я здоров! Впереди целая жизнь. Чёрт побери… И за что мне всё это?
Я облокотился головой на спинку кровати и засмеялся. Я могу всё начать заново, исправить ошибки, изменить прошлое и будущее.
Но я всё ещё не понимал, как это случилось. Ни логики, ни объяснения этому не было. Но какая, к черту, разница?
Я снова молод. И я вернулся.
И на этот раз… я сделаю всё иначе. Так, как должно быть.
* * *
— Саша! — раздался требовательный голос матери. — Иди есть! Остынет всё!
Я пошёл на кухню.
Мать стояла у плиты и мешала деревянной лопаткой картошку в чугунной сковороде. Запах!..
— Голодный? — спросила мама, обернувшись.
— Еще как!
— Давай, садись. Уже готово!
На плите исходил паром эмалированный чайник. Мама быстро подхватила его полотенцем за ручку и плеснула кипятка в небольшой заварочный чайник, бросила туда же горсть ароматного травяного чая, накрыла крышкой и сверху салфеткой. Потом быстро поставила на стол так знакомые с детства фаянсовые тарелки с голубыми цветочками по краю, водрузила посреди стола сковородку с картошкой и взяла в руки столовые приборы.
— Ты как будешь есть? — спросила она. — Ложкой, или вилкой?
Я сел, стараясь не пялиться на неё слишком открыто. Мне хотелось встать, подбежать, обнять её, зарыться лицом в плечо и зарыдать, как ребёнок. Но я сдержался. Не хватало ещё напугать мать.
— Чего такой? — она посмотрела на меня внимательнее и нахмурилась. — Бледный какой-то. Ты где пропадал вчера вечером?
— Просто… — Я сглотнул. — Гулял.
— Гулял он! — рассердилась мать. — Пришел поздно, отец ругался, мне высказывал что отпустила тебя. А к поступлению кто готовиться будет? Сегодня чтобы в восемь дома был как штык! Книжки давай читай, а не вот это все!
— Хорошо, мам!
Она положила мне в тарелку щедрую порцию картошки — крупной, золотистой, с поджаристой корочкой. Пододвинула миску с солёными огурцами, и сделала бутерброд с «Докторской».
— Держи, — улыбнулась она. — Всё как ты любишь.
Я ел, как не ел, кажется, никогда. Никакие супер дорогие рестораны, высокие авторские кухни и прочие заведения не могли сравниться с этой картошкой! Каждый кусочек — настоящий гастрономический оргазм.
— Господи, ты что голодный то такой? — мама смотрела, как я наворачиваю картошку, закусывая хрустящим огурцом и бутербродом. — Давай я тебе ещё пирог с капустой достану. Только что испекла. Думала на вечер, а ты вон как трескаешь, за обе щеки!
— Давай, — кивнул я. — Готов съесть хоть слона!
— Странный ты сегодня, — усмехнулась она. — Как будто сто лет не ел.
«Ну, сто, не сто, а лет сорок пять точно» — подумал я и впился зубами в хрустящую корочку пирога.
Мама налила мне в большую кружку свежезаваренного крепкого чая и добавила туда три ложки сахара. Я уже лет десять не пил чая с сахаром, здоровье не позволяло, и вот теперь просто застонал от восторга, ощутив во рту эту божественную амброзию.
Съел всё подчистую, и только облокотился на спинку стула, как раздался телефонный звонок из прихожей. Того самого, кремового цвета, с диском.
Мать вытерла руки о фартук:
— Сходи, послушай кто там звонит. Если тетя Люда, то обязательно позови меня.
Я поднялся, подошёл к телефону, снял трубку.
— Алло?
— Саша?
Голос. Девчачий. Нерешительный. Чуть дрожащий. И знакомый.
— Да. Это я.
— Это Наташа… Наташа Ермакова. Мы… недавно сбили тебя на машине с дедушкой. Узнал?
— Узнал, — улыбнулся я. — Привет, Наташа. Рад тебя слышать.
— Я… прости, что так. Просто… я переживала за тебя. Ты так странно себя вел. Ничего, что я на «ты»? Потом убежал. Я нашла твой номер по справочнику — по фамилии. Надеюсь, не отвлекаю тебя от чего-то важного?
— Нет, всё в порядке, — я улыбнулся, вспомнив эту девушку. — Спасибо, что нашла. Правда. Очень приятно.
Повисла неловкая пауза. Девушка явно стеснялась, и я подумал: а чего я молчу? Чего теряюсь? Нужно брать инициативу в свои руки!
— Слушай, — предложил я. — А давай встретимся? Ну, может, в кино сходим сегодня?
Снова пауза.
— В кино? — я услышал, как она тихо выдохнула. — Да. Почему бы и нет.
— Отлично, — сказал я. — Тогда… скажем, в шесть? У «Экрана» на Кировской.
— Договорились. Я буду.
— Ну и отлично! До встречи.
— До встречи, Саша.
Я медленно повесил трубку. Мать выглянула из кухни:
— Девушка?
Я кивнул, не сдержав улыбки.
— Да. Зовут Наташа. Мы… с ней случайно познакомились.
— М-м… — она улыбнулась и уже из кухни крикнула: — Смотри у меня. Только чтобы приличная была. И вообще, об институте больше думай, а не о девочках! Экзамены скоро!
Верно. В этом году я поступлю в технический институт, и буду мучиться пять лет, осваивая