В одном месте тюки не были навалены грудой как попало, одежда лежала распакованная и аккуратно сложенная, кое-что висело на стойках, как в магазине.
Лена долго ходила возле стоек, вынимала платья и костюмы. Некоторые были когда-то шикарными, примерно в то время, когда тетя Дуся была молодая. Но попадались и поновее, такие платья же не снашиваются: пару-тройку раз женщина такое наденет, а потом уж и из моды вышло, да все видели.
В конце концов Лена опомнилась и поняла, что теряет время. Она выбрала обычные джинсы, а к ним — серенький очень скромный пиджачок. А чтобы уж совсем не выглядеть бледной молью, нашла яркий топ. Правда, он несколько вылинял, но Лена решила, что сойдет. Кроссовки оставила свои, только почистила их хорошенько.
Затем она подошла к большому пластмассовому контейнеру, где навалены были всевозможные сумки, и выбрала симпатичный маленький рюкзачок.
Свой костюм оставила на тюках с одеждой, пускай они его потом в дело пустят, чтобы не получилось, что Лена одежду украла.
До улицы Грибачева нужно было ехать на метро, а отсюда ближайшая станция метро была не так далеко, пешком дойти можно.
Но как попасть в метро? Она потрясла рюкзачок и — о, чудо! — в одном из кармашков нашлось немного мелочи, как раз хватит на жетон метро.
К девяти Лена была готова, то есть сидела за тюками недалеко от двери.
Через полчаса двери открылись, вошла завскладом, за ней Корнеич. Они удалились в кабинет, и Лена испугалась, что сейчас хватятся печенья. Но нет, из кабинета был слышен смех и пахло кофе.
Лена прокралась к двери и вышла, никого не встретив.
Улицу Грибачева она нашла без труда, всего-то пару раз спросила дорогу от станции метро.
Это была тихая, короткая улица, образованная мрачными пяти-шестиэтажными кирпичными домами старой, наверное, еще дореволюционной постройки.
Она пошла по улице, читая номера на домах.
Миновала двенадцатый дом, четырнадцатый…
Вот шестнадцатый, а сразу за ним — восемнадцатый. Нужного ей дома номер 16В не было.
Лена остановилась в растерянности. Вот вроде тихая улица, дома небольшие, а заблудиться ничего не стоит. Но странно, она не чувствовала себя здесь чужой… улица ей нравилась. Однако что же делать? Время близится к назначенному сроку, нехорошо опаздывать, все-таки это официальная встреча.
Мимо проходила немолодая женщина с головой, плотно обмотанной черным платком. За ней торопливо семенил большой и красивый черно-белый кот.
— Ты что ищешь? — спросила женщина заинтересованно.
— Дом 16В…
— Это где нотариус, что ли?
— Точно.
— Так это вон там… — она показала Лене на левый подъезд шестнадцатого дома и добавила:
— Мустафа, покажи ей!
Лена огляделась, пытаясь понять, к кому относилась последняя реплика.
Никого, кроме них двоих, на улице не было.
Ну еще кот…
И вдруг этот самый кот посмотрел на Лену, призывно мяукнул и засеменил к подъезду.
Лена изумленно посмотрела на кота, потом перевела взгляд на женщину, но та уже пошла вперед по своим делам.
Лене ничего не оставалось, как последовать за котом.
Кот подошел к подъезду, сел и выжидающе посмотрел на Лену.
Лена подошла, толкнула дверь. Дверь эта была не заперта.
Лена оглянулась на кота и вошла в подъезд.
Наверх шла крутая лестница, но кот миновал ее и пересек холл.
В дальнем его конце оказалась еще одна дверь.
Кот снова выжидающе взглянул на Лену.
Она толкнула дверь — и оказалась во дворе.
Это был самый обычный двор, с парой давно не крашеных скамеек и несколькими чахлыми кустами. На одной из скамеек сидел мужчина и читал газету. На руке, державшей газету, зоркая Лена заметила перстень серебристого металла. Вряд ли настоящее серебро, уж больно большой. Еще из-под газеты торчали поношенные серые брюки и сандалии, надетые на босу ногу.
Лена хотела спросить у него насчет нотариуса, но помедлила, грязные ноги и дешевый перстень доверия не внушали.
В глубине двора стоял двухэтажный длинный дом, выкрашенный в жизнерадостный лимонный цвет.
«Флигель!» — неожиданно всплыло в памяти красивое слово из классических романов, вроде бы в школе что-то такое проходили у Достоевского.
К этому флигелю и направился кот.
Лена последовала за ним и подошла к двери, возле которой красовалась табличка «Нотариальная контора».
— Спасибо тебе! — сказала она коту. — Дала бы тебе что-нибудь вкусное, да у меня ничего нет…
Кот мяукнул, дав при этом понять, что он работает не за еду.
Лена толкнула дверь, вошла в нотариальную контору и оказалась в приемной.
На стенах были развешаны какие-то грамоты и сертификаты, на видном месте стоял шкаф с юридической литературой.
За широким письменным столом восседала тощая, жилистая особа неопределенного возраста, с маленькими пронзительными серыми глазами и узкими губами, сжатыми в прямую линию, в темно-синем костюме, скроенном, казалось, из листовой нержавеющей стали. Под такой костюм стоило надеть бронежилет, но вместо него у женщины была белая блузка под горло.
Судя по всему, эта мегера была секретарем нотариуса Ганюшкина. Причем именно секретарем, а никак не секретаршей.
Женщина подняла на Лену глаза, словно два револьверных дула, и процедила:
— Вы куда?
Голос у нее был холодный и скрипучий, как ржавая железная дверь на морозе. Лена узнала голос: это она говорила по телефону, когда Лена позвонила, чтобы уточнить, не перепутали ли ее фамилию.
Под этим ледяным взглядом Лене невольно захотелось съежиться и закатиться под стол. Она, однако, взяла себя в руки и ответила как могла твердо:
— Я к нотариусу!
— А вы записаны?
— Я не записана, но…
Она хотела сказать, что получила письмо, но не успела — женщина перебила ее:
— А если не записаны, так зачем пришли? Нотариус принимает исключительно по записи!
— Но я получила…
Лена хотела объяснить, что получила письмо, иначе бы ей и в голову не пришло сюда явиться, но секретарь нотариуса, похоже, не слушала ее. Она проскрежетала:
— Без записи нотариус не принимает!
Лена хотела уже отступить, но вспомнила вдруг ночь, машину на ухабистой дороге и затылок водителя впереди.
Тот самый затылок, куда она вонзила отвертку недрогнувшей рукой.
Точнее, не в затылок, а в ухо…
И в руке тотчас проснулось это ощущение…
Лена молча достала письмо и шлепнула перед злобной мегерой его на стол. Но та тоже была не лыком шита, так просто ее было не взять.
— Что это? — Она брезгливо