— А что тут понимать? Оно уже продано!
— То оно у вас для украшения, то уже продано… вы уж как-нибудь определитесь!
— Если вам нужно ситечко, могу предложить другое… в форме черепахи…
— Мне не нужно другое! Я хочу это!
— Ничем не могу помочь!
— Безобразие! — Пожилой мужчина вышел из магазина, напоследок хлопнув дверью.
Дверной колокольчик снова негромко звякнул — на этот раз разочарованно.
Две женщины неторопливо шли по Разъезжей улице. Одна — молодая, крупная, с каким-то размытым лицом, вторая — средних лет, вроде бы приветливая, улыбчивая, но сейчас взгляд ее был подозрителен и недоверчив.
Эта вторая делала вид, что разглядывает прохожих, но на самом деле смотрела на витрины.
Вот они поравнялись с антикварным магазином.
Старшая женщина скользнула взглядом по витрине и тут же заметила серебряную фигурку в виде китайского рыбака.
К фигурке был прикреплен ценник с проставленной ценой.
Цена была странная, не круглая — 1707 рублей 16 копеек.
— У нас есть заказ! — прошипела старшая женщина.
— Что ты говоришь! — издевательским тоном воскликнула молодая. — Заказ?
— Ну ты же видишь… китаец в витрине… нужно подойти сюда за подробным заказом семнадцатого июля, в шестнадцать часов…
— Блеск! А ты не думала, как мы будем этот заказ исполнять? У нас же нет… сама знаешь чего!
— Ты мне это говоришь? — повысила голос старшая. — Если бы ты не разбрасывала его где попало…
— Не ори! — шикнула младшая. — На нас уже оглядываются!
— Да, действительно… — Старшая сбавила обороты. — Значит, нам непременно нужно его найти до того, как мы возьмем заказ. Кстати, ты ничего не чувствуешь? Ты же иногда ощущаешь его присутствие… каким-то шестым чувством…
— Только когда это близко!
— Что же делать?
— Известно что. Нужно идти к папочке.
Старшая женщина передернула плечами:
— Ты же знаешь, как я это не люблю…
— А придется! — насмешливо сказала младшая.
Через полчаса те же две женщины подошли к пятиэтажному кирпичному дому.
Рядом с первым подъездом висела табличка:
«Шахматный клуб «Ход конем».
Женщины вошли в клуб и сразу же оказались в прокуренной до синевы комнате.
Здесь за несколькими столами играли шахматисты разного возраста. Многие из них отчаянно курили, так что дышать в комнате было невозможно.
— О, девочки! — оживился один из шахматистов. — Вы умеете играть в шахматы?
— Только в шашки, причем преимущественно в поддавки! — отмахнулась старшая женщина и торопливо прошла через прокуренную комнату.
Шахматисты потеряли к ним интерес, никто из них даже головы не повернул.
Они оказались в длинном коридоре, в который выходило много дверей. Судя по всему, когда-то здесь была жилконтора.
Миновав несколько дверей, старшая женщина уверенно открыла следующую и вошла в небольшую комнату, где стоял шкаф с выдвижными ящиками. Еще на стене этой комнаты висел выцветший календарь за давно прошедший год.
Женщина отогнула этот календарь.
Под ним обнаружилась небольшая железная дверца с замочной скважиной, что-то вроде стенного сейфа.
Женщина достала из кармана ключ, вставила в скважину и осторожно повернула.
Дверца не открылась, зато картотечный шкаф отъехал в сторону, и за ним оказалась дверь.
Женщина открыла эту дверь другим ключом.
За дверью находилась лестница, уходящая в подвал.
Обе женщины прошли внутрь.
Дверь за ними закрылась, шкаф встал на прежнее место.
Женщины спустились по лестнице на два марша и оказались перед очередной дверью.
Новый ключ повернулся в замочной скважине — и они вошли в обычную на первый взгляд квартиру.
Впрочем, квартира эта была не совсем обычная.
Для начала в ней не было окон.
Точнее, одно окно все же было, но за ним вместо вида на внешний мир был наклеен кусок выцветших фотообоев, изображающий тропический остров в окружении прибоя.
Один угол комнаты был отгорожен шкафом, и из-за этого шкафа доносились какие-то нечленораздельные звуки.
— Геннадий, мы пришли! — громко проговорила старшая женщина и обогнула шкаф.
Там, за письменным столом, сидел очень худой человек лет шестидесяти, заросший длинными черными волосами с нитями седины и такой же длинной окладистой черной бородой. Он выглядел не просто худым, но изможденным, как после тяжелой болезни или как будто недоедал долгое время.
Человек этот что-то торопливо писал в толстом блокноте, иногда поворачиваясь к компьютеру.
— Это вы?! — проговорил он с досадой. — Вы не вовремя… я как раз приближаюсь к кульминационному моменту. Еще немного — и я докажу гипотезу Римана…
— С чем я тебя и поздравляю! — язвительно процедила женщина.
— Ну поздравлять еще рано, но я уже на полшага от цели! Мне осталось совсем немного…
— Рада за тебя. Но сейчас мне нужна твоя помощь.
— Ты что, не поняла? Я сейчас очень занят! Я бьюсь над величайшей проблемой мира! Я не могу ни на что отвлекаться! Это мой долг перед человечеством, перед самим собой, в конце концов!
— Вот, значит, как… а если я перестану привозить тебе продукты?
— Я умру с голоду, но до того успею решить задачу тысячелетия! — гордо произнес бородач.
— Ну до голодной смерти я тебя не стану доводить, я добрая, — хмыкнула женщина, — но сейчас мне действительно очень нужна твоя помощь!
— Я не могу отвлекаться!
— Вот как? А ты не хочешь вернуться в «Скворечник»?
«Скворечником» в Петербурге называют знаменитый психоневрологический диспансер на Удельной, проще говоря — самый старый городской сумасшедший дом, почему-то названный именем первого советского министра финансов Скворцова-Степанова. Какое отношение министр финансов имеет к самой большой в городе психбольнице, никто достоверно не знает. Точно известно только, что сам он не был ни врачом, ни пациентом.
— В «Скворечник»? — в ужасе переспросил мужчина. — Ни за что! Мне там совсем не давали работать! У меня там отбирали все книги, все материалы! Лучше смерть!
— Ну так вот, выбирай. Или ты нам немного поможешь, или отправишься обратно в диспансер.
Мужчина мучительно застонал, схватился за голову и начал раскачиваться.
— Ужасный выбор! — проговорил он наконец. — Ладно, я вам помогу. Что нужно сделать?
— Помнишь, ты нашел для нас с Васей зеркало… такое особенное зеркало.
— Зеркало? — переспросил мужчина в недоумении. — Какое зеркало? Я не помню никакого зеркала!
— Ну как же! Такое удивительное зеркало, которым можно сжечь что угодно…
— Ах, ты говоришь о трансгрессоре Архимеда, о приборе, искривляющем пространственно-временной континуум…
— Можно выражаться попроще? Это было зеркало, и ты действительно упоминал Архимеда…
— Ну да, ну да… теперь я понял, о чем ты говоришь! Конечно, я это помню!
— Слава богу, наконец-то, гениальный ты мой! Вот здесь нам и нужна твоя помощь…
— Но я же уже нашел для вас этот трансгрессор… это зеркало, и даже поместил в удобный футляр… в пудреницу… и