— Ну, коль ты так прикипел душой к своему каменному мешку… — он с некоторым раздражением швырнул на стол передо мной три внушительных папки. — Вот тебе ещё вдохновения. К завтрашнему утру чтобы были готовы. Иди работай. Больше сюда не приглашу. Все дела будешь смотреть там.
Он глянул на меня с подозрением, но, не найдя подвоха, лишь пожал плечами, будто отмахиваясь от странного насекомого.
— Как знаешь. Твоя голова, — напоследок буркнул начальник.
Меня повели обратно. Я шёл, сжимая в руках папки, и чувствовал, как взгляд Окорокова жжёт спину. Первый раунд остался за мной.
Вернувшись в камеру, отложил папки в сторону. Изучать их сейчас было бессмысленно: интерфейс итак работал на износ, копя магические данные.
Вскоре пришло время вечерней раздачи еды.
Повар-зек не глядя сунул мне миску, но на этот раз похлёбка была ещё гуще, с плавающими там и сям кружками картошки и даже смутно узнаваемым куском мяса. А рядом лежали не два, а уже три ломтя хлеба, и отдельно — варёное яйцо. Простая, но невероятно ценная в этих стенах белковая бомба.
Привилегии — это знак того, что я ценен, а ещё, что меня приручают.
Как только в тюрьме воцарилась ночная тишина, нарушаемая лишь храпом и шёпотом, я закрыл глаза и позволил сну поглотить себя.
Я очутился в руинах. Александр Аверин уже ждал меня, его поза была напряжённой.
— Начинаем, — сказал новый знакомый без предисловий. — Ты как пороховая бочка, Дима. Энергия в тебе копится и бродит. Сегодня учимся не взрываться.
Он сделал паузу, давая мне осознать масштаб проблемы.
— Руны, — продолжил Александр, — нужны не для того, чтобы украшать руки мага. Это фокусировка. Сосуды для концентрации магической энергии. Накопитель и одновременно антенна, которая срабатывает в нужный момент.
Пришлось представлять, что мои сосуды — не трубы, а решето. Что я должен не копить магию, а пропускать, направляя тонким ручейком через руны. Вот только главная проблема заключалась в том, что настоящих татуировок у меня не было.
— «Искрой» ты овладел кустарно. Недостаток знаний привел к тому, что магия в твоём теле копилась каждый раз, когда ты пытался повторить рунную последовательность. Теперь будешь учиться вызывать её как хозяин. И не только её.
Как я понял из объяснений Александра, это были не простые рисунки. Они проявлялись на коже во время инициации, то есть особого обряда в родовом храме, который проходили по достижении четырнадцати лет. С каждой новой изученной руной узор на запястье усложнялся, становясь такой же уникальной чертой мага, как отпечатки пальцев.
Мой путь был куда тернистее.
— Выход есть, — сказал Аверин, отвечая на мои безмолвные мысли. — Пусть и не самый простой. Тебе нужно представить рунную последовательность здесь, — он ткнул пальцем мне в лоб, — прежде чем начать заклинание. Нарисуй её перед внутренним взором и попытайся наполнить энергией.
Он без устали бубнил эту инструкцию, пока я в очередной раз терпел неудачу. Я закрывал глаза, мысленно рисуя руну «Искра» и пытаясь напитать магической энергией. Но стоило только магии прикоснуться к ней, как призрачный рисунок начинал дрожать и рассыпаться на глазах.
Сила, не найдя выхода, с каждым разом скапливалась внутри, превращаясь в тяжёлый горячий ком. Она давила, стучала в висках, грозя разорвать меня изнутри, и я сдавался, едва не падая от приступа тошноты и головокружения.
— Снова не получилось, — констатировал Александр, и в его голосе не было разочарования, лишь холодное сообщение факта. — Ты пытаешься вырезать её из камня силой воли. А нужно… позволить магии проявиться.
В конце концов, я перестал бороться с собственной природой и просто позволил себе, привыкшему к коду и алгоритмам, обратиться к интерфейсу.
Перед глазами всплыла ровная строка. Исполняемый скрипт четкий и логичный. Я перестал «воображать» и начал внедрять программу.
Дело сразу пошло на лад.
Энергия, блуждающая внутри бесформенным сгустком, наконец-то нашла проводника. Она устремилась по проложенному интерфейсом каналу, и на кончиках моих пальцев вспыхнула та самая, уже знакомая «Искра», ровная и подконтрольная мне.
[Навык «Искра» повышен до уровня ученик]
Каждое утро я просыпался с ощущением, будто меня переехал каток. Мышцы ныли, голова раскалывалась, а на ладонях и пальцах образовались красные следы. Я ел, почти не чувствуя вкуса: механически заглатывал похлёбку и снова заставлял себя спать, чтобы успеть на очередной «урок» к Александру. Реальность и сон смешивались в единую полосу изнурительного труда.
Мы перешли к телекинезу. Я часами пытался сдвинуть с места маленький камешек, мысленно представляя, как толкаю его потоком энергии. Сначала ничего. Потом едва заметное шевеление. К концу третьей ночи я уже мог передвигать камешек по столу.
[Рунная последовательность: «Телекинез (малый)». Анализ… Копирование: 38%]
Выдал интерфейс, когда я, обессиленный, открыл глаза, пялясь уже не в изумрудное небо, а в серый потолок тюремной камеры.
— Эй, — окликнул меня стражник, бешено молотя по металлической решётке дубиной. — Ты чё там, заснул?
— Нет, блин. Кино смотрю, — буркнул я, вставая с кровати.
— Чё смотришь? — не понял он.
Я подошёл к двери, просовывая сквозь прутья папки со старыми делами, а взамен получил новые.
— «Побег из Шоушенка», — мрачно произнёс я, перелистывая страницы нового дела. — Спектакль такой. Очень познавательно. Рекомендую.
Охранник хмыкнул, постукивая дубинкой о ладонь.
— А главный герой там чем кончил?
— Свободу нашёл, — не отрываясь от бумаг, ответил я. — Правда, через двадцать лет дерьма.
— Долгий путь, — усмехнулся стражник. — А ты, я смотрю, торопишься? Уже и делами занялся.
— Нет, — я наконец поднял на него взгляд. — Я здесь в качестве консультанта. Учусь на чужих ошибках, чтобы не повторить.
— Умно, — он фыркнул. — Только все вы, умники, здесь на одинаковых нарах кончаете. Не обольщайся.
— Спасибо за совет, — я отложил папку. — А ты не пробовал в кинокритики податься? Талант чувствуется.
— Заткнись, шут, — беззлобно бросил охранник, разворачиваясь к следующей камере. — И не засыпай на рабочем месте! А то ночной гость обидится, что ты без него «кино» смотришь.
Я проводил стражника взглядом, сжимая в кармане кулак, где на пальцах уже привычно струилась тёплая энергия.
— Свободу не ждут. Её берут, — прошептал я себе под нос, возвращаясь к изучению чужих преступлений.