— Скажи, — потребовал Адам, его зубы слегка прикусили мочку уха. — Чьё имя ты будешь кричать?
— Ваше… — выдохнула я, чувствуя, как волна накатывает всё ближе. — А-а-адам… А-а-арон…
Арон поднял голову, глаза горели, как два солнца. Он поцеловал меня снова. Глубоко, нежно, но с таким напором, что я задрожала.
— Громче, — прошептал он мне в губы. — Пусть вся Маравия услышит.
Адам ускорил движения, его большой палец нашёл клитор, надавил, покрутил, и я взорвалась. Оргазм накрыл меня мощно, глубоко, вытесняя всё, кроме них.
Я кричала их имена, сжимаясь вокруг пальцев Адама, пока тело не обмякло в их руках.
Они отпустили мои руки, но н мня. Адам прижал меня к себе, его губы нашли мои, целуя мягко, почти благоговейно. А после Арон прижался лбом к моему, его дыхание обжигало лицо.
— Никого у меня нет, — прошептала я еле слышно, запутываясь пальцами в их волосах. — Кроме вас.
— Лучше бы так, земляночка, — Адам хмыкнул, его рука сжала мою попку, прижимая меня ближе.
— Но если рядом с вами ещё раз появится хоть одна особь женского пола... — дополнила строгим тоном, — то, клянусь, вы получите лотком Мурки по головам. Оба.
Они замерли на долю секунды, а потом расхохотались. И я почувствовала, как их смех отдаётся во мне приятной дрожью.
Арон снова поцеловал меня в губы, и я поняла, что проиграла эту битву.
Но, блин, как же сладко проигрывать двум ревнивым маравийским маршалам.
Мурка, сидевшая на лестнице, мяукнула, явно осуждая наш спектакль. Но я уже не слышала ее. Все заполнили только их стоны, их руки, их губы, и моё собственное сердце, бьющееся в унисон с их сердцами.
Глава 24
Свадьба была именно такой, какой они обещали: грандиозной, громкой и абсолютно маравийской
до мозга костей.
Лучший зал на центральной площади столицы превратился в живое небо. Над головами парили
тысячи голографических звёзд, переливались северные сияния трёх цветов Маравии, а в воздухе
витал запах озона, редких специй и цветов с планеты Ларис, которые распускались только раз в сто
лет.
Вместо классической музыки гремели боевые барабаны и низкие, вибрирующие струны
маравийских инструментов. От этих звуков дрожала грудная клетка и мурашки бежали по коже.
Я шла по алому ковру, усыпанному живыми светящимися лепестками, в платье, которое мы
выбирали вместе три ночи подряд, споря до хрипоты.
Чёрное, как бездонный космос, с золотыми нитями, вышитыми в виде созвездия, которое видно
только с Маравии. Платье обтягивало до талии, а ниже струилось, будто я сама была частью
ночного неба.
На мне были два кольца: одно на правой руке, от Адама, с тёмно-синим камнем; второе на левой, от
Арона, с золотисто-янтарным. Оба камня были огромными. Я шутила, что с такими можно
отбиваться от пиратов.
Когда верховный арбитр спросил:
— Согласна ли ты, Анна с Земли, взять в мужья маршалов Адама и Арона, как единое целое по
закону и сердцу?
Я ответила так громко, что эхо разнеслось по всей планете:
— Да! И пусть весь космос это запомнит!
Толпа взревела. Адам и Арон поцеловали одновременно — справа и слева, и в этот момент тысячи
огней взлетели в небо, образуя моё имя на трёх языках. Свадьба официально перешла в статус
«самой громкой вечеринки галактики».
А потом вернулась Джуна. Моя малышка, моё всё.
Она вышла из клиники на своих ножках, держась за мои руки, в простом белом платьице, с
огромными глазами и копной тёмных кудрей.
За спиной у неё стояли два двухметровых маршала в парадной броне, и любой, кто осмеливался
подойти ближе чем на три шага, мгновенно вспоминал важные дела в другой галактике.
Джуна посмотрела на них, потом на меня и выдала своим звонким голоском:
— Тётя Аня, а почему у тебя два мужа?
Адам и Арон переглянулись. Я расхохоталась так, что чуть не упала.
— Потому что я жадная, солнышко. Забрала всё лучшее себе.
С тех пор наш дом стал шумным, страстным и абсолютно сумасшедшим, но именно нашим.
По утрам я просыпалась между двумя горячими, мускулистыми телами. Иногда Адам целовал меня
в шею, пока Арон ещё спал, иногда наоборот. Иногда они просыпались одновременно и тогда… мы
втроем принимали душ.
По вечерам мы втроём укладывали Джуну спать: я пела ей земные колыбельные, Адам
рассказывал про звёздные битвы, Арон показывал, как правильно держать тренировочный клинок
(в десять она уже требовала настоящий).
Я пекла пироги, варила борщи и жарила картошечку. Мужья так полюбили земную еду, что просили
ее каждый день. Отказались от ресторанов и лишь ради моего отдыха порой заказывали доставку.
Через три года я родила им близнецов — Кайла и Райна.
Два маленьких урагана с тёмными волосами, золотыми прядями и янтарными глазами, которые
уже в три года пытались командовать дроидами охраны.
Когда они в четыре года подрались из-за того, кто первый обнимет меня после тренировки, Адам и
Арон просто стояли рядом, скрестив руки, и гордо улыбались.
— Так на нас в этом возрасте похожи, — умиляясь произнес Адам, глядя, как Кайл тянет Райна за
волосы.
— Сто процентов, — добавил с восхищением Арон, когда Райн в ответ поставил брату подножку.
Подросшая Джуна закатывала глаза и говорила:
— Мальчишки — идиоты. Особенно эти двое.
Мы жили громко. Страстно. Долго.
По ночам я тонула в их руках, в их запахе эвкалипта, в их голосах, которые шептали мне «ты наша»
на трёх языках.
По утрам я смотрела, как мои мужья учат наших сыновей держать бластер, а Джуна учит их, как
правильно обманывать врага (землянка всё-таки).
Мурка, толстая и важная, спала на подушке и считала, что весь дом принадлежит ей.
Я смотрела на свою семью: Джуна рисовала звёзды на стене (которую мы перекрашивали уже
седьмой раз), близнецы гонялись за дроидом-уборщиком, а мои мужья, мои огромные, сильные,
невыносимые, любимые мужья, сидели рядом и держали меня за руки.
— Ну что, земляночка, — хмыкнул Адам, целуя меня в висок, — всё ещё жалеешь, что подписала
контракт?
— Только о том, — ответила я, улыбаясь, — что не подписала его раньше.
Конец