— И констатируем убийство, — вставляет Лестрат, его глаза сужаются, а на лице появляется задумчивое выражение.
Ректор поворачивается к нему. Его голос звучит тише, но со стальными нотами.
— Несчастный случай. Мы констатируем несчастный случай. В условиях шторма, в темноте, при попытке похищения. Самооборона, перешедшая в трагедию. — Он четко отчеканивает каждое слово. — Убийства мне в академии не нужны.
Лестрат задумчиво хмурится. Я задерживаю дыхание, чувствую, как сердце колотится где-то в горле. В салоне магмобиля снова тишина, и пауза кажется вечностью.
— Мы подтвердим несчастный случай. — после долгой паузы, наконец, произносит Лестрат. — Будем искать обломки.
Магмобиль останавливается у знакомых мрачных ворот Академии глубокой ночью. Темнота густая, и лишь редкие магические фонари отбрасывают желтые круги света на сырую брусчатку. Я почти физически ощущаю облегчение. Хорошо, что ночь. Хорошо, что коридоры пусты. Мысль о любопытных взглядах, шепотах за спиной, необходимости хоть как-то объяснять наш вид, заставляет меня сжаться внутри. Сейчас это последнее, с чем я готова столкнуться.
Двери магмобиля открываются с тихим шипением. Ночной воздух холодный и пахнет солью. Вдыхаю полной грудью, после долгой дороги меня немного укачало.
— Простите, — начинает ректор, и в его голосе действительно слышится какая-то искренняя, усталая нотка. Он смотрит попеременно на меня, потом на Джаспера. — Но до выяснения всех обстоятельств… вам придется посидеть в изоляции. — Он делает короткую паузу, будто взвешивая слова. — Эту ночь так точно. Для вашей же безопасности и… порядка.
Я сосредоточенно киваю. Внутри пусто. Джаспера стоит чуть поодаль, он совершенно невозмутим, как каменная статуя. Парень даже не смотрит в мою сторону. С того самого момента, как нас нашли, мы не обменялись ни единым словом. Ни взглядом. Как будто нашей ночи не было. Как будто мы снова чужие.
И я… я не уверена, что хочу этого разговора. Чего я, собственно, ожидаю? Мы никогда не были друзьями. Та ночь… что бы там ни случилось между нами… она вряд ли глобально что-то изменит. Осознание этого оставляет во рту горький привкус. И все равно, где-то глубоко теплится крошечная, глупая искорка надежды, от которой только больнее.
Нас провожают на минус первый этаж. Знакомый путь, я тут уже была. По сути, отсюда началось мое знакомство с Дарклендом. Сначала, правда, был склеп. Кажется, все это случилось так давно, в прошлой жизни. Воздух пахнет сыростью, пылью и чем-то еще, возможно, магией, которой здесь пропитано все. Коридор освещен тусклыми шарами света. Магстражи идут впереди, мы молча следуем за ними.
Меня размещают в первой же комнате по коридору. Дверь открывается с тихим скрипом. Джаспера ведут дальше, вглубь туннеля. Я не смотрю ему вслед, но чувствую, как расстояние между нами растет с каждым его шагом.
Комната приличнее той, куда меня поместили в качестве наказания во второй день пребывания в Даркленде. Та была открытой решеткой, выставленной на всеобщее обозрение. Это — каменный ящик. Небольшой. Без окон. Голые стены. Узкая, но чистая койка у стены. Маленький столик. И… обычная деревянная дверь. Она закрывается за мной с глухим щелчком замка снаружи. Тишина наваливается мгновенно, густая, давящая. Я стою посередине, кутаясь в грубый халат. В нем мне предстоит идти завтра через всю Академию в свою комнату, если меня выпустят. Мысль о том, чтобы идти по людным коридорам в таком виде, вызывает новый прилив стыда и усталости.
Я присаживаюсь на край койки. Откидываюсь на жесткую подушку и закрываю глаза. В ушах гудит от напряжения прошедшего дня и ночи. Я молюсь только об одном: чтобы этой ночью кошмары обошли меня стороной. Здесь нет Джаспера, который вчера прогнал страхи поцелуями.
Ночь проходит тихо. На удивление тихо. Видимо, я настолько вымоталась физически и эмоционально, что проваливаюсь в сон сразу, как только голова касается жесткой подушки. И самое невероятное: никаких кошмаров. Никаких образов, звуков, страхов. Просто черная, бездонная пустота. Просыпаясь утром, я осознаю этот факт. В создавшейся ситуации, после всего этого хаоса, страха и неопределенности — такой сон и правда кажется подарком судьбы. Маленьким, но бесценным.
Когда я открываю глаза, свет от тусклого светильника под потолком кажется слишком резким. Моргаю, пытаясь привыкнуть. И тогда замечаю. Кто-то обо мне позаботился, пока я спала мертвецким сном.
На маленькой тумбочке у кровати стоит поднос, поддерживающий температуру, о чем говорит едва заметное голубоватое свечение по краям. На подносе, под металлическими куполообразными крышками, скрывается еда. Я приподнимаюсь на локте, любопытство берет верх. Снимаю одну крышку. Пар бьет в лицо, а с ним — насыщенный, мясной аромат гуляша, от которого сразу слюнки текут. Рядом горка сливочного пюре, такое знакомое, такое… домашнее. Пахнет детством, воскресными обедами. Салат из свежих, хрустящих овощей. Пышная, румяная булочка. И пузатый фарфоровый чайник, от которого тянет тонким, обволакивающим ароматом черного чая с бергамотом.
Увидев все это, я вдруг осознаю, насколько я голодна. Я нормально не ела… кажется, лет сто. Со позавчерашнего ужина? А может, и дольше. Адреналин давно выгорел, оставив только зверский аппетит и слабость в коленях.
Подтягиваю поднос поближе и набрасываюсь на еду. Гуляш горячий, нежный, пюре тает во рту. Ем жадно, почти не пережевывая, запивая большими глотками крепкого, сладкого чая.
Только когда тарелка с гуляшем уже почти пуста, а пюре осталось лишь на донышке, мой взгляд скользит дальше. На стуле, стоящем напротив койки, аккуратно сложена стопка одежды. Моя академическая форма. Она выглядит чистой, выглаженной. А под стулом, аккуратненько поставленные носок к носку, ждут мои любимые черные балетки.
Облегченно выдыхаю. Значит, хотя бы расхаживать по академии в этом нелепом халате не придется. Это уже что-то.
Едва я отправляю в рот последний кусок булочки, смакуя ее сладость, и делаю последний глоток чая, в дверь раздается стук.
Не знаю, какой реакции ждет стучащий, потому что я не успеваю даже подумать о том, чтобы встать или сказать «войдите». Дверь открывается почти сразу же. На пороге стоит мирс Амалия — заместитель директора. Ее фигура кажется выше и строже в полумраке коридора.
— Как ты, Дана? — спрашивает она. Ее голос ровный, профессиональный, без лишней теплоты, но и без осуждения. Она входит в помещение и строго осматривает его, но не спешит присесть. То ли зашла ненадолго, то ли не хочет помять строгое черное платье из тяжелой, матовой.
Я пожимаю плечами, отводя взгляд к стене за ее спиной. Что ответить? «Хорошо» — откровенная ложь. «Ужасно» — слишком лично и уязвимо. «Выживаю» — ближе к правде, но звучит мелодраматично. Молчание кажется самым безопасным вариантом. Я все