Дни пошли на убыль; чтобы прогулки длились как прежде, нам теперь приходится раньше садиться за стол. Вчера, несмотря на сильную жару, мы вышли из дома в половине четвертого. Мы хотели немного пройтись по лесу, а затем заглянуть в одну прелестную деревушку, где у твоей Алины живет добрая подружка Колетт, которая всегда угощает нас восхитительным молоком… Короче говоря, мы решили попить молока у Колетт. Но нам следовало поторапливаться: идти через лес после того, как опустятся сумерки, желания никто не испытывал. Около семи часов вечера темнота, коей мы так опасались, должна была раскинуть над лесом свое мрачное покрывало. От Вертфёя до дома, где живет Колетт, два льё, так что мы не должны были терять ни минуты. Пока мы шли туда, все обстояло самым прекрасным образом, и к половине шестого мы добрались до милой молочницы. Пьем молоко; о приеме, оказанном Алине, ты догадываешься, ведь твоя любимая всегда приходит к молочнице с карманами, набитыми всевозможными безделушками, прихваченными ею намеренно, чтобы доставить Колетт удовольствие. Стрелки часов, однако, доходят до цифры шесть, и необходимо возвращаться домой как можно скорее. Женщины неохотно покинули дом Колетт, причитая, что им не хватило времени даже на то, чтобы как следует отдышаться от тяжелого пути; что Детервиль якобы еще более труслив, чем они; кроме того, я выслушал множество других язвительных замечаний, впрочем меня нисколько не смутивших. Если я и был чем-то обеспокоен, то исключительно безопасностью моих дорогих спутниц, да они и сами это прекрасно понимали. Итак, я настоял на своем, и мы отправились в обратный путь.
Едва лишь мы успели ступить на лесную тропинку, ведущую к аллеям вертфёйского парка, как до нас донеслись пронзительные женские крики. Они раздавались со стороны просеки, проложенной по диагонали к тропинке и исчезавшей в глубине леса. Мы остановились как вкопанные… Опустилась темнота; растерянность мгновенно сменилась испугом, наши героини настолько перетрусили, что одна из них — это была Эжени — без чувств упала прямо в мои объятия. Остальные женщины, у которых от страха подкосились ноги, спрятались под деревьями.
Если я и хотел, чтобы ночь не застала нас в пути, то лишь потому, что предвидел, к каким последствиям приведет даже самое незначительное происшествие, случись оно во время столь поздней прогулки по лесным тропам. Я пришел в крайнее замешательство: требовалось успокоить женщин, выяснить, в чем дело, и защитить моих спутниц, коль скоро в этом возникнет нужда, причем первые два задания казались мне куда более сложными, чем последнее. Я ободрил, как сумел, моих дам и затем, не теряя ни секунды, с шумом продравшись сквозь заросли, стремительно бросился к тому месту, откуда слышались крики. Найти его оказалось не так уж и легко, ведь несчастная, чей громкий плач раздавался в лесу, сбилась с пути и, по-видимому, заблудилась в густом подлеске. Мои оклики не находили ответа; страдания женщины были столь велики, что она совсем меня не слышала… Но вот крики становятся слышнее. Свернув с тропинки, я устремился в подлесок и наконец заметил у подножия высокого дуба, на куче папоротника, молодую женщину, совсем недавно разрешившуюся от бремени. Жестокая боль и жалкий вид несчастного младенца довели мать до отчаяния: она то рыдала, то громко кричала. Мое появление со шпагой в руке, как ты понимаешь, сильно ее испугало. Но я, обнаружив, что передо мной лежит женщина, тотчас же убрал шпагу и накрыл незнакомку своим плащом. Склонившись над молодой матерью, я ласково заговорил с ней и сумел быстро ее успокоить.
«Прошу прощения, сударыня, — сказал я, — сейчас не время вести долгие беседы, следует подумать о том, как бы поскорее оказать вам помощь. Я должен возвратиться к дамам, ожидающим меня неподалеку отсюда: их изрядно напугали ваши крики. Приближается ночь, и я не могу оставить ни вас, ни их без защиты. В вашем положении нельзя находиться в лесу; я предлагаю вам идти за мною. Берите младенца, обопритесь на мою руку — и в путь!»
«Кем бы вы ни были, сударь, — отвечала незнакомка, — я благодарю вас за столь любезное предложение, но, к сожалению, я не могу им воспользоваться. Я шла в деревню Берсёй, укажите мне дорогу туда; как только я доберусь до Берсёя, мне окажут необходимую помощь».
«Я никогда не слышал о деревне с таким названием, хотя мне часто приходилось бывать в этих краях. И поэтому я повторяю свое предложение. Право же, вам лучше согласиться, иначе я вынужден буду оставить вас здесь».
Молодая мать, осыпая ребенка поцелуями, подняла его с земли.
«Несчастное создание! — то и дело восклицала она; укрыв младенца подолом юбки, она прижала его к своей груди и запричитала: — Плод материнского стыда и бесчестия! Могла ли я предположить, что с самого рождения ты окажешься без крыши над головой?»
Поддерживая под локоть страдалицу, с трудом передвигавшую ноги, я постарался побыстрее вернуться назад к моим дамам. И в каком состоянии я их застал! Дочери, обняв своих матерей, пытались их успокоить, хотя и сами дрожали от страха. Как ты догадываешься, все с нетерпением ожидали моего возвращения. Увидев мое спокойствие, а также особу женского пола, наши дамы преодолели свой страх и бросились мне навстречу. Я рассказал им вкратце о том, как отыскал страдалицу, которая теперь, в крайнем смущении, выказывала нам все то почтение, на какое только была способна. Дамы с заботой и лаской осматривали ребенка. Госпожа де Бламон хотела дать молодой матери возможность отдохнуть непродолжительное время. Должен сказать, что к этому ее побуждало не одно лишь человеколюбие, но и стремление узнать об обстоятельствах, заставивших молодую женщину одну идти через лес. Но я настоял на скорейшем возвращении домой, ведь ночной мрак все более и более сгущался, а до Вертфёя оставалось около трех четвертей льё. Дамы со мной согласились. Алина пожелала нести на руках младенца, с тем чтобы облегчить страдания незнакомки, которая продолжала опираться на мою руку. Эжени поддерживала наших матушек. С величайшей поспешностью мы вышли из леса.
«Никаких расспросов до тех пор, пока мы не окажемся дома, — сказал я, обращаясь к госпоже де Бламон, которая все порывалась разузнать историю девушки, — иначе мы слишком задержимся в пути. К тому же эта юная особа чрезмерно устала и неспособна теперь удовлетворить наше любопытство. Мы должны скорее добраться домой — только там мы сможем ей