Невестки не смогли удержаться от ехидных улыбок. Я спорить не стала, но мысленно попрощалась со спокойной жизнью. С их спокойной жизнью.
— Конечно, мама, — сделала глоток чая, — вещи мужа перевезут в ваш дом. Я уже все подготовила.
Свекровь кивнула, Зулейка с Аминой озадачено переглянулись.
— Как? — осторожно спросила Амина, она пыталась скрыть возмущение, чтобы не спровоцировать еще один скандал. — Зачем мы сюда прилетели, если… — она осеклась. Свекровь сурово сжала губы.
— Все верно, Амина. В этом доме только три спальни. Мы же не можем поселить мужа на диване? Верно?
— Наш муж провел с тобой достаточно времени, — начала кипятиться Зулейка. — Ты могла бы поумерить свои аппетиты и переехать.
Ее слова никак не соответствовали ни ее религии, ни традициям, ни правилам, принятым в ее стране. Зато были искренними и время от времени развязывали мне руки.
— Ты права, — согласилась я. У свекрови из рук выпала ложечка и громко ударилась о блюдце. — Возможно, я действительно многого требую от мужа. Сегодня попрошу его решить вопрос с моим переселением.
Женщины победно переглянулись. И только свекровь догадалась спросить:
— И как, по-твоему, сын должен решить вопрос с твоим переселением? Дочка, мы очень по тебе скучали, но вряд ли тебе понравится жить в доме со стариками.
— Не переживайте мама. На берегу есть прекрасный дом с одной спальней. Скромный, но для меня одной этого будет вполне достаточно.
Кружка с чаем выскользнула у Зулейки из рук. Я улыбнулась. Сладкое злорадство разлилось по венам. Свекровь не знала сто ответить. Амина явно перебирала в голове десяток оскорблений, но сдерживалась, чтобы в очередной раз не опозорится перед свекровью.
— Сыну не понравится, что его жены живут отдельно, — дипломатично заметила свекровь.
— У тебя плохая репутация, Яна, — начала подбирать слова Амина. — Таких женщин как ты нужно держать под контролем. Одному Аллаху известно, как ты позоришь нашего мужа все эти годы. За это он не дает тебе дитя!
— А за какие грехи тебя Аллах лишил счастья материнства, Амина?
На лице появилась самая милая улыбка. А вот моя «сестра» побледнела. На Зулейку я вообще не смотрела. Для нее вопрос рождения детей стоял особенно остро. Она считала, что только неполноценная женщина не может забеременеть. И причислять себя к числу таких вот неполноценных ей не нравилось.
Мне тоже было интересно, почему у них не получается завести детей. В любом другом случае я бы заподозрила в бесплодии Якуба. Вот только перед тем, как заключить брак, супруги, по закону, должны были пройти медицинскую проверку. К слову, именно после этой проверки я внесла в наш контракт пункт о детях, и тайно вшила в руку прогестероновый имплант. На тот случай, если не смогу устоять перед обаянием шейха. А вот его следующие жены вряд ли так заботились о контрацепции.
— Аллах покарает тебя за твой язык! — Амина ударила кулаком по столу. — Хаммад узнает, какая ты змея! Я открою ему глаза! И он больше никогда! Никогда на тебя не посмотрит!
— Ты услышишь талак (развод) и уйдешь ни с чем из нашего дома!
У Зулейки было много талантов. Но самым главным ее умением было говорить глупости в самый неподходящий момент.
— Хватит! — Якуб стоял за моей спиной и его тон не предвещал ничего хорошего. — Яна, подожди меня у себя, — приказал муж.
Это был тот редкий случай, когда я предпочла не только держать язык за зубами, но и как можно быстрее удалиться с места событий.
Вилла была построена так, что скандал на первом этаже я слышала также хорошо, как будто находилась в гостиной. Муж попросил мать уйти из дома. Точнее, сказал, что отец ждет ее на улице, а сам остался с женами. Был бы на месте Якуба любой другой мужчина, я бы волновалась. Восток не отличался гуманным отношением к женщинам. Все сладкие слова о том, что женщина цветок, который нужно защищать, разбивались о статистику бытового насилия. Даже в очень, очень богатых семьях. Во многом, такое положение вещей поддерживали сами женщины.
Однажды, я стала участницей очень показательного, и очень неприятного разговора. На один из байрамов (мусульманский праздник) в доме собралась многочисленная родня Хаммада: дяди, невестки, братья. Огромный особняк на месяц превратился в тесный муравейник, где бегали дети, ругались женщины, мужчины обсуждали что-то важное. В целом, все это выглядело довольно весело и экзотично, если бы ни одно «НО»: женщинам запрещалось покидать свою половину дома, выходить на улицу без сопровождения и в целом подавать голос.
В целом, я заранее была предупреждена об этих нюансах и воспринимала ситуацию просто как забавный эксперимент. Своеобразный выход из зоны комфорта. Пока однажды вечером ко мне не подошла одна из женщин и не сказала:
— У тебя такая красивая кожа. Какой мазью ты убираешь синяки?
Тогда мой арабский был не так хорош, и я подумала, что что-то неправильно поняла. Поэтому спросила:
— Крем?
— Да, крем. Чем ты убираешь синяки?
— Какие синяки?
— От мужа, — улыбнулась девушка, и я растерялась еще больше.
Видя мое непонимание, собеседница подняла рукав шелкового платья и показала огромный, черный синяк.
— Тебя бьет муж?
Тогда я еще не до конца понимала, в каком мире оказалась.
— Бьет? — искренне удивилась собеседница. — Нет! Он меня наставляет, когда я делаю что-то неугодное Аллаху. Рай женщины в довольстве мужа! Только слушая мужа можно надеяться на милость.
Я хорошо помню, каким искренним блеском загорелись ее глаза. Тогда я не понимала всех тонкостей Востока, и проигнорировала эту искреннюю веру в справедливость побоев.
— Тебе нужна помощь? Я могу рассказать мужу, или твоим родителям.
— О чем?
— О том, что муж тебя избивает.
— Ты хочешь нас развести? — тон собеседницы сменился. — Ты настолько мне завидуешь, что хочешь разрушить мою семью?! У тебя же есть муж, сестра! Как ты можешь быть такой гнилой?! Аллах тебя обязательно покарает!
Эта речь была настолько искренней, что несколько секунд я собиралась с мыслями. Подирала нужные слова, для человека с психологической травмой. Но моего опыта и такта не хватило на это. Все что пришло в голову, спросить:
— А, чему я завидую?
— Тому что я буду в раю, вместе с мужем! А ты сгоришь в аду! Шайтаны будут терзать твое тело, завистница! Покайся! Покройся, пока не поздно! Вручи себя воле Аллаха!
Вот здесь мне следовало бы промолчать. Но слова с языка сорвались быстрее, чем я успела их обдумать:
— Да я с шайтанами быстрее договорюсь, чем буду терпеть рядом такого мужа.
На этом история могла