Я не знаю, сколько временя все это длилось. Время в этом пространстве воспринималось не так, как в обычном состоянии. Это одновременно ощущалось как часы и секунды. Только пламя, окружавшее джинна, становилось ярче. От черного и ярко-рыжему. Как вдруг тишину времен разорвал громкий плачь младенца. Пламя тут же исчезло, лиана испарилась, джинн осторожно поднял на руки измученную мать с новорожденным и понес на кровать.
Я наблюдала за этим, глотая воздух. Не понимая, как это вообще возможно и какого черта здесь вообще твориться. Но объяснять природу происходящего мне никто не спешил.
Стоило джинну отойти от девушки и подойти ко мне, как в дверь что-то ударилось. От неожиданности я подпрыгнула. Ариба, перепачканная кровью, плакала, баюкая на руках сына и не замечала ничего, кроме малыша. Грохот повторился, потом еще раз, и еще, пока дверь с грохотом не упала на каменный пол. В комнату вбежал крупный бородатый мужчина.
Первой что он увидел, была лужа крови прямо у двери. Мужчина оцепенел, а через секунду поднял глаза и расплакался.
— В прошлый раз он нашел ее труп.
В следующую секунду кадр переключился. Я снова стояла на кухне, держа чашку остывшего кофе в руках.
Глава 30
Опустила кружку на стол. Молча налила в чайник воду и поставила на газ, кипятиться. Я чувствовала присутствие джинна, но не спешила начинать разговор. Я не знаю, что меня шокировало больше: реальность произошедшего или то, что джинн вмешался в ход времени. Я считала, что это невозможно! Не просто «невероятно», а именно «невозможно». Время не как формула, а как явление, казалось мне не материей, а воспоминанием. Оно существовало только до тех пор, пока люди и предметы хранили память о событиях. Нет памяти, нет времени, нет событий. Но то, что произошло, никак не укладывалось в моей голове.
Чайник закипел. Я зачем-то достала другую чашку и снова заварила «Нескафе». На этот раз вкуса вообще не почувствовала но горячий напиток вернул чувство реальности. С такими видениями и до психушки не далеко.
— Ты что натворил? — сформулировать вопрос четко у меня не получилось.
— Помог женщине выжить, — джинн снова появился из воздуха.
— Ты вмешался в ход времени! Изменил события!
Я сама не поняла, как меня захлестнула волна злости. Такого негодования я сама от себя не ожидала.
— События прошлого в вашей реальности невозможно изменить, — джинн смотрел на меня в упор.
От этого взгляда задрожали руки, сердце забилось быстрее, а на шее как будто затянули петлю. Я молча глотнула кофе, но сделала этот глоток слишком быстро и закашлялась. Из глаз брызнули слезы. Джинн осторожно перехватил у меня кружку и поставил на стол, рядом с кружкой с остывшим напитком.
— Это было видение?
— Фрагмент из жизни реальной Арибы.
— Но она умерла.
— В одиночестве, — кивнул джинн. — В те времена таких рожениц не спасали. Дети тоже чаще всего умирали.
— Но ты ее спас.
— Я спас не ее, а твое видение. Мне не хотелось, чтобы ты винила себя в смерти иллюзии.
— Иллюзия?
— Прости мне эту слабость, — джинн кивнул.
Взгляд его пронизывал до костей. Я отвернулась и подошла к окну. Так было проще собраться. Вот только у Ифрита на этот счет были другие планы и он тут же оказался рядом. Горячее тело обожгло спину.
— Что из того, что произошло, было правдой?
— Почти все. Она умерла там, у двери, на полу, вместе с первенцем. Эта ветка прервалась.
— Почему она в такой важный момент оказалась одна?
— Ее муж был отправлен в соседнюю провинцию. Девушка осталась в доме на попечении старших жен.
Дальше можно было не продолжать. Женское соперничество, умноженное на мужскую глупость, погубило ни одну душу. Сулейман никогда не любил Хадиджу. Она это знала, и на место любимой не претендовала. И вместе с тем, не терпела соперниц. Она была единственной женой паши, которая подарила мужу сына, и планировала таковой остаться.
— У Чилек, второй жены паши, родились две дочки. Последние роды были тяжелыми, женщина долго мучилась, и после этого зачатие стало невозможным, — спокойно рассказывал джинн, пока я рассматривала в окне желтый куст бугенвилии. — И тогда появилась Ариба. Молодая, красивая, способная родить много мальчиков. Так казалось паше. Он не любил ни одну из своих женщин, но был готов обсыпать золотом ту, что подарит сына.
— Как Хадиджа узнала о мальчике?
— Она точно не знала. Спросила у лекаря и тот сказал «если Аллах позволит, родится мальчик»!
— Аллах не позволил, — задумчиво произнесла я.
— Вы люди, так наивно готовы отдать свою судьбу в руки того, в чьем существовании не уверены.
— Ты же существуешь.
— Ты меня видишь, а его нет.
— Хадиджа специально заперла Арибу одну?
— Накануне родов Сулеймана отправили в соседнюю провинцию. Хадиджа, в отсутствии мужа, была главной. Никто не смел ослушаться госпожу, — горячие ладони сжали плечи. Возможно, именно так он пытался меня поддержать. — Но если тебя это успокоит, Сулейман ее казнил.
— Столько смертей ради благосклонности одного мужчины.
— В те времена это была не просто благосклонность мужчины, а ценный ресурс.
С ним сложно было не согласиться. Но история все равно оставила неприятное послевкусие. Чтобы успокоить пульс и совесть, я вдруг разрешила себе поверить в то, что поступок джинна был не иллюзией, а правдой. Так было легче смириться с действительностью. По крайней мере в моей памяти это будет именно так.
За окном поднялся ветер, верхушки деревьев качнулись, с забора сорвались голуби и взмыли в небо. Эмоции постепенно теряли яркость.
— Не делай так больше, — попросила, когда окончательно успокоилась.
— Как скажешь, — демон обнял меня со спины и уткнулся носом в макушку. — Мне будет жалко отдавать тебя другому.
Я ничего не ответила. Я не верила ни демонам, ни джиннам.
Якуб
Чтобы поговорить с бабушкой наедине, Якуб занял отдельную переговорную. Ему не хотелось, чтобы его разговор кто-то слышал. Он нажал кнопку вызова, вот только вместо приятного лица Фати появилось недовольное лицо деда.
— А где бабушка? — растерянно спросил Якуб.
— Она не хочет с тобой разговаривать, — спокойно произнес Фатих. — Ни с тобой, ни с твоим отцом. Сказала, что вас больше нет в ее сердце.
Слышать это было больно, но Якуб постарался не выдавать эмоций.
— Я не…
— Я знаю, что ты не наливал яд в бокал жены. И я знаю, что там был яд. Или вы