— Почему Митчелл не подвез тебя? Уже темно, — он остановил свой «Мустанг» рядом со мной.
— Он уехал с Зои, — солгала я.
— Вы с Зои, вроде как, живете вместе, нет? — огрызнулся Арло, давая газу. — Он мог бы сначала подбросить тебя.
— Если ты хочешь поговорить, Арло, мы можем, но я не собираюсь перекрикивать шум мотора, стоя посреди обочины, — бросила я, раздраженно глядя на него.
— Тогда перестань убегать от меня, — возразил он в ответ, его брови сошлись на переносице в знак разочарования. — Садись в машину.
— Ни за что! — рассмеялась я, поправила сумку и продолжила идти. — Я хожу пешком каждый день с тех пор, как начала работать в команде. Мне не нужна помощь. Езжай домой, Арло.
Я махнула ему рукой на прощание.
— Просто сядь в машину, Блондиночка, — простонал он, переключаясь на пониженную передачу, чтобы двигаться со мной с одной скоростью.
Я обернулась, и он резко ударил по тормозам. Наклонившись к окну, я вдохнула запах чистой кожаной обивки, сандала и корицы.
— Час назад ты даже ты даже не взглянул на меня, а теперь вдруг решил подбросить меня домой. Нет, черт возьми, нет.
Его взгляд скользнул по моему лицу, обводя контуры шрама.
Перестань, хотелось сказать мне, но я просто отвернулась, стараясь не замечать, что его пристальный взгляд заставляет меня чувствовать.
— Не надо искать скрытый смысл в обычной вежливости, — он провел языком по нижней губе, и я поймала себя на том, что воображаю, как это могло бы... Блять.
— Ты не ведешь себя вежливо, — с трудом сглотнул я, — ты мной манипулируешь.
— Дорогая... — он поморщился, явно останавливая себя от необдуманных слов. — Знаешь что? Забудь.
Мотор снова взревел, грозя сорваться с места, пока я еще держалась за дверцу.
— Спокойной ночи, Арло, — я лениво помахала ему пальцами и проводила его взглядом, когда он рванул с обочины дороги вниз по склону.
ГЛАВА 8
Арло
Я с грохотом захлопнул капот фастбэка (прим. собирательное название различных типов автомобильных кузовов, имеющих покатую форму крыши, плавно, без ступеньки, переходящей в крышку багажника) и обернулся к Сайласу:
— Она сводит меня с ума, — пробормотал я, разминая ноющие пальцы.
Сайлас прищурился, оценивая состояние моей руки. Он заключил, что это просто легкое растяжение, но я и так знал, что слишком усердствовал, не задумываясь о том, как это скажется на теле. Поражение Бостону было болезненным. Мы могли бы легко выиграть этот матч, но я никак не мог выбросить из головы слова Ника. Пытаться подавать, когда в голове эхом отдавались его грязные мысли об Элле, оказалось куда сложнее, чем я ожидал.
— Я вижу, как ты смотришь на ее маленькую упругую попку, — прошептал он у меня за спиной.
Больше всего на свете я хотел врезать ему.
— Тебе нужно увидеть, как она выглядит, когда стоит на четвереньках, — продолжил он.
Считать до десяти было бесполезно. Мне нужно было, чтобы его голова проломила бетонную стену.
Ник облизал нижнюю губу и встал передо мной, преграждая дорогу в раздевалку.
— Я собираюсь познакомить её с отцом. Всё будет официально.
Это была последняя капля, думать о ней в том доме с ними наедине. Этот гребаный мавзолей для нашей матери. Я содрогнулся от этой мысли и набросился на Николаса, как он того и хотел.
Меньше всего команда нуждалась в том, чтобы я потерял самообладание. Особенно из-за него. Даже если он этого заслуживал. Но злило меня другое, Элла настолько выбивала меня из колеи, что это отражалось на моей игре. И что хуже всего, она даже не догадывалась об этом.
— Очень воодушевляюще с твоей стороны, Арло, — усмехнулся Сайлас, вытирая руки от мотоциклетного масла, привалившись к байку. — Ты потрясающе справляешься с тем, чтобы заставить её тебя ненавидеть.
— Хорошо, — выплюнул я, совсем не уверенный в том, что это то, что мне нужно. — Я не знаю, чего хочу, Сайлас. Я...
— Ты взволнован?
— Нет, да! — Я понятия не имел.
Я провёл руками по волосам и откинулся на стол для инструментов позади себя в гараже. Жара от кирпичных стен просачивалась сквозь ткань, и я взмок так, словно только что пробежал несколько миль. Толстовка без рукавов прилипла к спине в одном единственном месте, прямо между лопатками.
— Это твоя вина, — сказал я.
— Что? — Сайлас недоверчиво посмотрел на меня и стал ждать разумного ответа.
— Ты нанял её, и теперь она постоянно рядом.
— Ты говоришь как влюбленный тринадцатилетний мальчишка, — простонал он, разворачивая кепку козырьком назад. — Почему бы тебе просто не поговорить с ней?
Логичный вариант. Но это означало бы, что мне придётся контролировать себя дольше, чем пять секунд.
— И что я ей скажу, Сай? — нервный смешок сорвался с моих губ. — «Прости меня, что я такая задница. Пожалуйста, перестань встречаться с моим братом. Ах да, и я думаю, что ты действительно чертовски красива».
Он уставился на меня с дурацкой ухмылкой, его растрёпанные усы торчали в разные стороны.
— Да, — наконец выдал он, словно это было самым очевидным ответом на свете. — Это и скажешь.
— Вот поэтому ты до сих пор и один, — я бросил в него тряпку, пытаясь сохранять самообладание, но с каждой секундой в голове всплывала все та же мысль: какой крошечной была ее рука в моей на игре. Как по всему телу разносился жар, будто сегодня четвёртое июля (прим. День Независимости в США, традиционно сопровождается фейерверками, барбекю, ярмарками и т. д.).
— Со мной всё в порядке, — усмехнулся Сайлас. И я знал, что это правда. У него никогда не было проблем с девушками. Один взгляд этих ледяных голубых глаз, и они уже стояли перед ним на коленях, умоляя жениться.
— А вот ты, — он хитро прищурился, — ты единственный не ходил на свидания с... О, чёрт. С Эрин Норманди? — рассмеялся он. — Это было на первом курсе!
— Я был занят, — признался я. — А теперь тем более.
— Она рассказала мне, — голос Сайласа стал серьёзнее. — О том, что ты помог ей тогда. Она спрашивала про кольцо. Я и не знал, что ты до сих пор таскаешь его с собой.
— Мама дала мне его. — Почему бы и нет?
— Ну, не знаю... Большинство людей хранят ценные безделушки в надёжном месте, — заметил он.
— Со мной оно в безопасности, — ответил я.
Сайлас никогда этого не понимал. Вот почему мы с Кайлом так быстро сошлись. Потерять родителя — тяжело. Потерять мать — это словно потерять самую важную часть себя. Она была единственным светом в моей