По спине пробежал холодок. «Рыжая… с пирсингом на брови» — всплыло в памяти. Всматриваюсь в ее лицо, но огромные солнцезащитные очки скрывают все, кроме моего искаженного отражения.
— У вас отличная укладка. Каждое утро делаете?
— Да… — странный комплимент.
— И как, рога не мешают? — ехидно усмехается.
Тишина. Кровь стучит в висках. Но я не шелохнусь.
— Не понимаю, о чем вы. Пытаюсь уйти, отмахнуться, как от назойливой осы.
Но она не отстает.
— Организатор свадеб — и без мужа! — смеётся. Голос — как скрежет стекла. — Сапожник без сапог! — чеканит девица.
Может, это все розыгрыш? Конкуренты подстроили?
— Вы не ошиблись? — внешне сохраняю ледяное спокойствие, но внутри всё сжалось в комок.
— Ошиблась? Давайте проверим, — загибает пальцы: — Блондинка, стрижка под мальчика, увядающая, тощая… Все, как Костик описывал.
Имя мужа в её устах — как нож в живот.
— Вам солнце в голову ударило? Какой ещё «Костик»? — Эта стерва уже успела «отметиться» на вечеринке и теперь качает права?
— Он с вами только из жалости. Но он заслуживает счастья. Уступите дорогу, мамаша! — кричит, как кондукторша на безбилетника.
— Малолетняя шваль не будет мне указывать… Займись лучше своей жизнью! — срываюсь.
Она смеётся. Смех — оглушающе звонкий.
— А я и занимаюсь, — самодовольно оскаливается.
— Ошибаешься, это МОЯ жизнь, — бросаю в нее взгляд, полный ненависти, но вижу только свое отражение в ее черных стеклах.
Поворачиваюсь, чтобы уйти.
— А на это не хочешь взглянуть? — язвительный голос впивается в спину.
Любопытство оказывается сильнее. Замираю. Перед лицом всплывает телефон. Солнце слепит, на экране — только блики. Она подходит ближе, заслоняя свет.
И тогда я вижу.
Мой муж. Рыжая в бикини у него на коленях. Он целует ее. Несет на руках. Уткнулся лицом в ее грудь.
Мир сужается до размеров экрана.
— Убедилась? — цедит сквозь накачанные губы. Она снимает очки. На брови — пирсинг. Та самая.
— Почему я должна верить первой встречной? Чего ты добиваешься?
— Хочу, чтобы ты отвалила от Костика!
— Мечтай!
Разворачиваюсь и ухожу. Сердце рвется в клочья. Дышать невозможно.
Как она меня нашла?
А Вадик, мерзавец, даже не вспомнил о встрече.
Сажусь в свою машину. Сиденье жжет сквозь одежду, руль раскален. Кондиционер выдыхает горячий воздух вместо желанной прохлады. Воздуха! Мне срочно нужен воздух. Вырываюсь обратно на улицу.
И тут замечаю — переднее колесо спущено. Тыкаю пальцем. Сдулось, как моя семейная жизнь.
Идеально. Просто замечательно. Обхожу машину, и каждый колесный диск, будто насмехаясь, крепко врос в раскаленный асфальт.
— Проблемы? — хриплый бас за спиной.
— Вадик?! Не ждала тебя увидеть.
— А чего так? Договорились же! — ухмыляется.
Он осматривает колеса.
— Пу-пу-пу… Только шиномонтаж спасет. Прыгай ко мне. Отвезу тебя к Косте, пусть со своей проблемой сам разбирается.
Я не спорила, а поскорее запрыгнула в прохладный салон его черного Эскалейда. Салон безупречен. Но на подлокотнике — длинный рыжий волос.
3
Я молча откинулась в прохладное кресло, закрыв глаза на секунду. В голове беспорядочно крутились обрывки сегодняшних событий — странная девушка, ее слова, эти фотографии... А теперь вот это.
Я размышляла над «подарком», который подкинула жизнь.
— Ну как дела? — спросил Вадим, искоса поглядывая на меня.
— Отлично! Работа идет полным ходом. Летом даже продохнуть некогда. — мне без труда удается сохранять бодрый вид.
Пятнадцать лет организации свадеб научили меня сохранять спокойствие. Когда сломан торт, опаздывают музыканты или внезапно отключают свет — ты просто делаешь свое дело. Но сейчас эта выдержка давалась с трудом.
— Повезло Косте. Когда станет банкротом, будешь его содержать. — он говорил с издевкой, но не шутил.
— Что ты имеешь в виду? — спросила я, чувствуя, как в груди защемило. — Он же говорил, что с заведениями все в порядке.
Вадим на мгновение замялся, потом пожал плечами:
— Он, наверное, не хотел тебя беспокоить. — Голос его звучал почти сочувственно. — Но дела идут не очень... Ты скоро сама все увидишь.
— Что именно? — голос мой звучал неестественно ровно, будто кто-то натянул струну между моими ребрами. Я буквально физически ощущала, как трещит фундамент моей реальности.
Муж ведь последние годы хвастался: "Выручка бьет рекорды!" Его глаза блестели, когда он рассказывал, как их сеть "заткнула за пояс" конкурентов.
Я верила каждому слову вот уже десять лет, пока существует их бизнес.
— Ты же знаешь Костю, — Вадим хмыкнул, крутя руль. — Он не будет тебе жаловаться.
В его голосе не было насмешки. Только какая-то странная... почти жалость? От этого стало еще больнее.
— Мы по уши в долгах, — Вадим сгорбился, его мощные плечи вдруг обвисли. — Держались до последнего, но теперь... платить нечем.
Десять лет.
Цифра ударила в виски. Десять лет я слушала одно и то же: "Еще немного, еще пару месяцев, вот откроем новую точку — и тогда...
Меня окатило ледяной волной. Десять лет жертв — и все насмарку? Десять лет "еще чуть-чуть" — чтобы в итоге оказаться в долговой яме?
— И... много? — спросила я удивительно ровным голосом, будто речь шла о чужой неудаче. Тело словно отделилось от сознания, замерло в защитном оцепенении.
Вадим заерзал на сиденье, его обычная самоуверенность куда-то испарилась:
— Чтобы закрыть дыры... придется продать все точки с оборудованием. И еще сверху доплачивать. — Он нервно провел рукой по лицу. — Проценты съели все... Да если бы только долги! Скоро в город зайдет федеральная сеть — с их ресурсами мы не выдержим и месяца. Конец, Нина... Полный провал.
В салоне вдруг стало душно. Я машинально опустила стекло, но глоток раскаленного летнего воздуха не принес облегчения.
Я искренне верила, что победила нужду. Что тяжелым трудом вырвалась из цепких лап бедности моего детства. Каждый рубль, каждая сэкономленная копейка — все это было ступеньками в нашу новую жизнь.
После тридцати нам с мужем наконец улыбнулась удача. Большой дом с солнечной террасой. Внушительные сбережения, которых хватило бы на старт для наших детей. Я уже видела их счастливые лица, когда мы с мужем передадим им ключи от их собственных квартир. Мечта, ради которой стоило жить.
Но потом пришла его мечта.
Ресторанный бизнес. Я улыбалась, когда он с горящими глазами рассказывал о планах. Кивала, когда он просил вложить наши накопления. Молчала, когда суммы росли, а возвратов не было видно.
"Еще немного, еще сезон" — твердил он. А я верила. Верила, пока мечта о будущем детей не стала растворяться, как дым.
— Думаешь, небось, не придется ли ваш дом теперь продавать? — наседает Вадим.
— Нет, не думаю.
Словно если не скажу этого вслух — ничего не случится. Если не признаю