От нее несет древесно-пряными духами, почти как от моей матери. Изнутри поднимается до противного знакомая волна тошноты, а вместе с ней – воспоминаний. Пошли прочь, это было не со мной.
Я – другая Ванда.
«Только благодаря мне, милая, только благодаря мне».
– Эллиот – всего лишь профессор, Уильямс, у него нет никакой власти, – шипит Джессика. – И не думай, что он будет защищать тебя вечно. Еще одна попытка пойти против правил или поставить себя выше старост, и твоим шуточкам конец. Да и ты не единственная ходишь у него в любимчиках.
Да, есть еще как минимум семь девушек, и все они уже в шести футах под землей.
– Отвали! – Я отталкиваю Джессику и выбегаю из раздевалки в коридор, чуть не споткнувшись о высокий порог.
Студенты поглядывают на меня с удивлением, но большинству глубоко наплевать – подумаешь, какая-то первокурсница. До меня в академии Белмор есть дело всего паре человек, и с большинством из них я бы с удовольствием распрощалась. Как будто мне хотелось, чтобы Рид ополчился на Генри. Как будто я мечтала, чтобы он ходил за мной по пятам. Как будто я только и грезила, что о поступлении в Белмор.
Вообще-то я хотела учиться в Чикаго. Или не учиться вовсе.
До комнаты я добираюсь в спешке и с мокрыми волосами. Заплетаю их в косу, чтобы не пришлось долго сушить, и без сил падаю на кровать. Кто бы мог подумать, что самыми изматывающими в академии окажутся вовсе не занятия. Я отсидела бы десять лекций по начертательной геометрии подряд, лишь бы все это закончилось и я могла спокойно бродить по коридорам, любоваться архитектурой академии и мечтать, как однажды выпущусь отсюда с дипломом архитектора. Престижным, с таким меня возьмут куда угодно.
А я не могу думать об учебе.
Телефон на прикроватной тумбочке вибрирует, оповещая о новом сообщении, и я уже знаю, от кого оно.
«У тебя нет выбора, дорогая Ванда. Ты кое-что мне должна».
Пошел к черту! Я кидаю телефон на паркет и он с грохотом катится прямиком под пустую кровать Микаэлы. Наверняка разбился, но уж лучше без телефона вовсе, чем с этими бесконечными сообщениями.
Я с ногами забираюсь на покрывало и прижимаю колени к груди, чувствуя, как по щекам катятся горячие слезы злости. Сегодня мне не обидно и не страшно, но я готова убить себя за одну простую мысль: он прав.
Рид прав. Я ему должна, и выплатить этот долг мне нечем.
Муза
Библиотека в академии Белмор – все равно что иллюстрация, сошедшая прямиком со страниц книг про старые английские замки, где герцоги и герцогини устраивали званые приемы. Огромное помещение с высокими арочными потолками, винтовая лестница, ведущая на второй этаж, к другой секции, и реплики античных статуй. Здесь можно было бы устраивать балы, не будь помещение заставлено книжными стеллажами и столами.
И кресла здесь до жути удобные, заниматься вечерами – одно удовольствие: можно просто откинуться на спинку и опустить глаза на ноутбук, посвятив себя домашке или просто листая социальные сети. Отдыхать-то тоже иногда надо.
Учеников академии не жалеют ни преподаватели, ни другие студенты – за пару месяцев в этом серпентарии я уже уяснила, что рассчитывать можно только на себя. И на Микаэлу Холт, когда та в хорошем настроении, то есть практически всегда.
Вот и сегодня мне пришлось попросить ее сходить со мной в библиотеку, чтобы разобрать огромный проект по живописи, а она взяла и согласилась. Ну святая женщина, просто святая. Без нее я бы уже повесилась, а то и что похуже. Проблема только в том, что передо мной лежат три раскрытых учебника и ноутбук, а текст перед глазами расплывается и собирается вовсе не в выдержки по истории живописи, о нет.
Он собирается в смазанный портрет Рида Эллиота: слегка прищуренные зеленые глаза, всегда такие хищные и голодные, пронзительный взгляд. Высокие скулы и бледная кожа, аккуратно забранные назад светлые волосы, но несколько прядей неизменно выбиваются на лоб. Он красив, спорить с этим сложно, и не удивительно, что девчонки со всех курсов пускают по нему слюни. Вот только его не должно быть в моей голове.
Пусть проваливает оттуда, да поскорее. Я не хочу думать о его сумасшедших глазах или того хуже – вспоминать горячее прикосновение его губ и солоноватый привкус крови. Проклятую самодовольную улыбку и нездоровое странное восхищение во взгляде. И не хочу, чтобы мысли об этом вызывали дрожь по телу и приятное покалывание на кончиках пальцев.
Рид Эллиот спас меня от одного чудовища, а теперь старательно пытается сломать, будучи чудовищем совсем другим.
Черт. Его. Побери!
И я с силой бью по столу ладонями, да так, что к нам со всех сторон оборачиваются студенты; Генри Тейлор надменно вскидывает брови и крутит пальцем у виска, прежде чем отвернуться обратно к своим дружкам. Идиот.
– Ты бы сказала, что тебя мои россказни раздражают, – флегматично и с улыбкой подмечает Микаэла, не обращая особого внимания на мой выпад. – Я бы не болтала про местных призраков. Академия всего пару десятков лет стоит, а тут уже, говорят, кого-то убили. Наверное, потому сюда всяких убийц и тянет, иначе почему в нашем районе столько девушек нашли? Надо будет как-нибудь разложить карты на это дело, думаю, высшие силы мне ответят.
Микаэла понятия не имеет, насколько тянет в академию всяких убийц – например, одного конкретного, из-за которого девушки и погибают. И убийства десятилетней давности тут совсем ни при чем.
– Ничего меня не раздражает, – хмуро отвечаю я, но в моем голосе тем не менее звучит злость. Только соседка в ней не виновата. – Просто я не в себе последние дни. Еще и проект этот огромный, как будто я могу за неделю успеть и его, и еще пять таких же по другим предметам.
Ложь, какая же наглая ложь. Поступая в академию, я прекрасно знала, что меня ждет: адские нагрузки, не всегда приятная компания и презрение со стороны большинства студентов. Но к этим трудностям я была готова, а вот к Риду – нет, никогда. Я надеялась сбежать от него и своей прошлой жизни, но вместо этого угодила в ловушку, выбраться из которой наверняка не смогу.
Не смогу, но стараться буду до последнего.
– А чего ты хотела, дорогуша? – смеется она,