– В полном, миссис Кларк, – холодно отвечает Рид, но звучит он даже яростнее, чем в прошлый раз. – Проследите за тем, чтобы мисс Уильямс вернулась к занятиям как можно скорее. Она не может позволить себе отстать от остальных хоть немного.
– Конечно, профессор.
– Доброй ночи, – хмыкает он напоследок, и я буквально вижу проступившую на его губах кривую ухмылку. Недовольную и злую.
Некоторое время миссис Кларк шуршит неподалеку, а потом в медицинском кабинете гаснет свет, и я наконец-то позволяю себе открыть глаза. В темноте не разглядеть ни медсестру, ни даже силуэты невысоких столиков и деревянных стеллажей, оформленных под старину, как и многое в академии, и я не могу с точностью сказать, ушла ли она к себе. К кабинету примыкает небольшое помещение, и львиную долю времени миссис Кларк обычно проводит там.
Не слышно ни дыхания, ни шагов. Она не реагирует даже тогда, когда под столом с лекарствами вибрирует мой спрятанный на дне сумки телефон. Помедлив еще пару минут, я приподнимаюсь и тянусь за сумкой, скривившись от боли и молясь, чтобы швы под повязкой не разошлись. Только этого мне не хватало.
«Кто, блядь, это сделал?»
Так я и застываю, глядя на сияющий в темноте медицинского кабинета экран телефона. Рид, всегда такой сдержанный и изящный в выражениях, не ругается даже в порыве злости. Но над этим грубоватым сообщением красуется с десяток других, до боли знакомых.
Он и впрямь в бешенстве.
Мысленно сосчитав до десяти и представив, как Рид громит собственную спальню в преподавательском корпусе, я набираюсь смелости и через боль набираю короткий ответ.
«Джессика Купер».
Творец
Джессика не похожа ни на одну из моих жертв – у нее светлые волосы и глаза, плечи слишком уж широки, а во взгляде ни грамма боли. Джессика могла бы доучиться в академии Белмор и отправиться в свободное плавание, дальше вытягивать деньги из своего отца или удачно выйти замуж за такого же идиота, готового ее содержать.
Могла бы. Но Джессика Купер решила коснуться моей милой музы.
Погода сегодня ночью стоит до отвращения душная, и кажется, будто вместо луны в небесах над пустошью зависло солнце. Лишь иногда поднимается прохладный ветер и ерошит волосы у меня на затылке. Джессика бьется в истерике на земле, сквозь заклеенный скотчем рот кое-как пробиваются глухие стоны, а смотрит она на меня со смесью ужаса и отвращения. А как же твое восхищение, дорогая? Но я не собираюсь задавать этот вопрос вслух. Ее восхищение меня совершенно не волнует.
Прокатившись чуть дальше по песку, она замирает и косится на меня. Думаешь, я дам тебе сбежать или добраться до телефона? Брось, стоит забыть, что он вообще у тебя был. И я тянусь за любимым кейсом, приглядываюсь к инструментам: достойна ли Джессика стать одной из жертв? Да, определенно. Точно как крыса Уилсон, она станет одним из моих подарков дорогой Ванде. Никто, кроме меня, не имеет права ни прикасаться к ней, ни даже поглядывать в ее сторону. Уж точно не возомнившая себя королевой академии старшекурсница.
Прихватив из кейса несколько любимых ножей, я в несколько шагов преодолеваю расстояние до девчонки и бросаю на нее мрачный взгляд. Жалкое подобие человека. Она трясется, отчаянно вертит головой и выгибается дугой, будто это как-то поможет. Ты обречена с той самой секунды, как решила запереть мою милую музу в душевой. С того мгновения, когда тебе показалось, что причинить ей боль – отличная идея.
К тому же Джессика понятия не имеет, как причинять боль правильно. Глупое животное.
– Нравится? – с кривой ухмылкой спрашиваю я, резким движением отдирая скотч с ее сухих губ. Девчонка дергается и пытается отстраниться, но лишь делает хуже: тонкая шея быстро оказывается в опасной близости от лезвия. – Помнится, ты всегда мечтала остаться со мной наедине. И как тебе наше маленькое свидание?
– Отпусти меня, пожалуйста, – хнычет Джессика вместо ответа. И это все, на что ты способна? – Я никому не скажу, а отец заплатит любые деньги, лишь бы со мной все было в порядке.
По всему телу, словно лавина, пробегает дрожь гнева. Лишь бы с ней все было в порядке? Об этом нужно было думать раньше, а не когда смерть уже схватила за горло. Впрочем, так меня еще ни разу не называли, так ведь? Полиция предпочитает называть меня Коллекционером, хотя я никогда не стремился собрать коллекцию девушек – мне просто хотелось найти одну-единственную.
До боли похожую на нее и такую же сломленную, как я. Мне хотелось найти Ванду.
– Как ты думаешь, с Вандой все в порядке? – Я провожу лезвием по смугловатой коже, оставляя едва заметный красный след. Джессика в страхе замирает. – Ее чудесная шея навсегда испорчена жутким шрамом, а в медицинском кабинете ее будут держать еще минимум неделю. И в ее прекрасных глазах теперь еще больше злости. И все из-за тебя. Как ты думаешь, сколько нужно денег, чтобы все исправить?
Правильный ответ: нисколько. Никакие деньги не заменят мне пьянящего чувства власти над слабым телом Джессики и ужаса в ее больших глазах. Не заменят ее крики и мольбы, которыми она должна ответить за всю ту боль, что причинила моей милой музе.
Она все-таки бесценна.
– Он отдаст все! – вопит девчонка, и крик эхом разносится по пустоши. Но до ближайшего шоссе несколько миль, а было бы ближе – ее бы все равно никто не услышал. – Только отпусти меня!
Как и предполагал, Джессика Купер действительно всего лишь жалкое подобие человека, и в иной ситуации она не стоила бы ни моего времени, ни риска: сложновато было выманить ее из Белмора, не раскрывая себя, и если бы не ее уверенность в том, что с ней никогда ничего не случится, сейчас она спокойно спала бы в своей комнате в общежитии. Но она опрометчиво согласилась встретиться с незнакомцем за пределами академии.
И старик Стилтон позволил ей нарушить правила, когда отпустил. Все что угодно для дочери сенатора, так ведь? На губах сама собой проступает улыбка, и я надавливаю лезвием на кожу еще сильнее – смотрю, как на ней проступают и стремительно несутся вниз рубиновые капли крови.
Джессика кричит пуще прежнего, однако больше ни о чем не умоляет, просто истошно вопит в попытках спастись. Сколько ни кричи, спасать тебя здесь некому. Сегодня только ты и я, как ты когда-то и мечтала. Не так ли, Джессика? Мне уже не хочется