— Анастасия, — сказал я устало. — Все, чего я сейчас хочу — это спать часов двенадцать. А потом вернуться в Муром. В свою больницу к своим пациентам. И своей невесте.
Последнее слово я произнес четко, с мягким, но отчетливым нажимом.
Ее лицо дрогнуло. На одну короткую секунду маска безупречной аристократки упала, и я увидел живую, настоящую эмоцию. Разочарование? Ревность? Или просто злость от того, что желанная игрушка не досталась?
— Невесте? — ее голос мгновенно стал холоднее. — Что ж… у каждого свои представления о счастье.
Она резко развернулась — движение отточенное, как у балерины на сцене — и пошла прочь. Ее каблуки цокали по кафельному полу в бешеном, яростном ритме. Обиделась.
Похоже надеялась на другое. Совсем на другое. И под императорской клиникой имела ввиду совсем не работу в ней.
— Двуногий, — хихикнул Фырк у меня на плече. — Ты только что отшил одну из самых влиятельных и злопамятных женщин Империи! Она тебя до конца жизни запомнит!
— Пусть помнит.
Я свой выбор сделал.
Из-за угла, бесшумно ступая по мягкому ковру, появился Васнецов. И прямиком ко мне. Что за паломничество?
— Илья Григорьевич, — он слегка поклонился, и в этом жесте было непривычно много искреннего уважения.
— Приветствую.
— Позвольте выразить мою личную и глубочайшую благодарность. Вы сделали не просто медицинское чудо. Вы спасли Империю.
Я скептически приподнял бровь. Театральность?
— Не думайте, что я преувеличиваю, — продолжил он, правильно истолковав мой взгляд. — Его Величество… он очень привязан к Ксении. Она — его тайна, его слабость, его единственная настоящая любовь. Если бы она умерла… — Он помолчал, подбирая слова. — Он бы погрузился в такую депрессию, что Империя осталась бы без руля. В самый разгар политического кризиса, экономических проблем, эпидемии. Страна бы развалилась. Гражданская война, интервенция, хаос.
Драматично. Очень драматично. В стиле старой аристократии. Возможно, он даже искренен. Но я слишком устал для этих придворных игр и высокопарных речей.
— Я спас девочку. Точка. А спасение Империи — это, уж простите, побочный эффект, а не главная цель.
— Вы спасли не одну девочку, Илья Григорьевич. Вы спасли миллионы жизней. Родина вас не забудет.
Пафосно. Определенно пафосно.
— Я рад, что смог помочь. Благодарю за добрые слова. А теперь, если позволите, я действительно очень хочу спать.
— Конечно, конечно. Отдыхайте. Вы заслужили это, как никто другой.
Он поклонился еще раз и так же бесшумно растворился в полумраке коридора. Как они это делают? Специальная подготовка имперских разведчиков?
Наконец-то я добрался до своих апартаментов. Дверь закрылась за мной с тихим щелчком, отсекая весь мир. Я рухнул на кровать прямо в одежде, не раздеваясь. Фырк спрыгнул с плеча и устроился на подушке рядом, свернувшись в теплый, пушистый комок.
— Эй, двуногий, — сказал он, и в его голосе не было привычного сарказма. — Ты молодец. Серьезно. Без шуток. Ты спас девчонку. И не просто спас — дал ей шанс на нормальную жизнь.
— Мы спасли, — поправил я, глядя в потолок. — Все вместе. Команда.
— Ну да, команда. Но без тебя они бы даже не попытались.
— А без Ррыка мы бы не успели.
Фырк притих.
— Да. Старый кот… Надеюсь, с ним все будет хорошо.
— Я тоже надеюсь.
Сон накрыл меня как черная, теплая лавина. Без сновидений, без тревог, абсолютный и исцеляющий.
Я проснулся от яркого солнечного луча, нагло бьющего прямо в глаза. Судя по его углу — уже давно полдень. Я проспал часов четырнадцать, не меньше.
Тело затекло и болело в каждой мышце, во рту был привкус вчерашнего коньяка и тотального истощения. Но голова была ясной. Отдохнувшей. Готовой снова думать.
Душ. Горячий, почти обжигающий. Он смывал не только пот и грязь, но и все напряжение последних, бесконечных дней. Вода тугими струями струилась по спине, и я физически чувствовал, как расслабляются сведенные узлом мышцы плеч и шеи.
Я переоделся в чистое. Не в больничную робу, а в свою обычную одежду, которую кто-то, видимо, принес из моих вещей. Джинсы, простая черная футболка, кроссовки. Почти как нормальный человек.
Кухня встретила меня густым, божественным ароматом свежесваренного кофе. Настоящего, не больничной бурды из автомата.
Я налил себе полную чашку кофе, отрезал толстый кусок свежего, еще теплого хлеба. Масло, клубничное варенье. Эта простая, незамысловатая еда показалась мне настоящей амброзией.
— Проснулись?
В дверях стоял Филипп Самуилович. Свежий, идеально выбритый, в безупречно отглаженном костюме. Как ему это удается? Он вообще спал?
— Доброе утро. Или уже день?
— Половина первого. Вы хорошо отдохнули. Садитесь, поговорим.
Он налил себе кофе и сел напротив.
— Вчера был… насыщенный вечер, — начал он с легкой, усталой улыбкой.
— Это очень мягко сказано.
— После того, как вы ушли спать, Его Величество провел несколько часов с Ксенией. Они говорили.
— О чем?
— О правде. Он рассказал ей, что он ее отец. Официально. Открыто.
Я кивнул. Правильно. Давно пора. Хватит лжи и недомолвок. Эта девочка заслужила знать, кто она. И кто ее отец. Возможно, это самый смелый поступок, который Император совершил за последние годы — не на поле боя, а у постели своего ребенка.
— Мне показалось, она и так знала. Или, по крайней мере, догадывалась.
Филипп улыбнулся.
— Я тоже так думаю. Дети часто понимают гораздо больше, чем мы, взрослые, полагаем. Но одно дело — догадываться. Другое — услышать это от него самого. Теперь она знает точно. Она — дочь Императора. Пусть и незаконная.
— Он признает ее официально?
— Нет. По крайней мере, не сейчас. Слишком опасно. У него есть законные наследники, которые, мягко говоря, не обрадуются появлению внезапной конкуренции. Да и политическая ситуация… Скандал с внебрачным ребенком — последнее, что сейчас нужно Империи.
Разумно. Жестоко, но разумно. Мир большой политики не прощает слабостей. Особенно таких. Она так и останется его тайной. Его болью и его радостью, скрытой от всех.
— К тому же, — продолжил Филипп, — ей предстоит длительная реабилитация. Месяцы, а может, и годы. Физиотерапия, логопед, психолог, ей придется заново учиться ходить… Лучше, если она проведет это время вдали от любопытных глаз и публичного внимания.
— Где?
— Есть специальный частный санаторий в Сочи. Тихое, уединенное место, лучшие специалисты в Империи, полная конфиденциальность. Императорская семья часто отправляет туда… деликатных пациентов.
Деликатных. Хороший эвфемизм для бастардов, сумасшедших родственников и прочих неудобных скелетов в царском шкафу.
— Но это вас уже не касается, — мягко добавил Филипп. — Ваша работа здесь закончена. Блестяще закончена. Дальше — дело реабилитологов.
Закончена. Странное чувство. Как будто из тебя вынули стальной стержень, который держал