— Помнишь ли, друже, на Немиге тогда стояли, в лесу? Небо такое же было, высокое, тёмное да безлунное. Твои говорили, два дня до прихода Изяславичей. Так и вышло. В ту ночь, кажется, последний костёр жгли, потом уж ни огнём, ни дымом себя не выдавали.
Гнат кивнул, слушая друга, затаив дыхание.
— Тогда пичужка малая над костром пролетела. Откуда и взялась-то средь ночи? Счастье, Гнатка, оно как то тепло, что пичужка та почуяла, над огнём пролетая. На миг малый. Лишь невозможное греет душу воина. Лишь погоня за ним.
Глава 7
Как в проруби
— И вообще, жениться тебе надо! — неожиданно резюмировал Всеслав, после того, как они помолчали некоторое время. Обдумывая и будто примеряя на себя образ птицы в ночном заснеженном чёрном лесу.
— С какой это стати? — искренне удивился воевода.
— С молодецкой да богатырской, ясное дело, — улыбнулся князь, когда силуэт друга в потёмках приосанился и ухарски тряхнул гривой.
— Семьёй жить — красота, друже! И проще гораздо, чем бирюком-то. Вопросов меньше в разы́. Не надо башку ломать, с какой бабой под боком нынче засыпа́ть, а с какой завтра, не то, что ты маешься, бедолага, каждый день, — продолжал он, глядя на то, как блеснули в ночи́ Рысьины зубы. — И про золото не придётся переживать. Они, ведьмы, знаешь как ловко с ним? Что ты! Мигнуть не успеешь, как придётся за новым ехать.
— Да ну? — удивился Гнат.
— Ну да! — уверенно подтвердил Чародей. — Старое-то либо закончится, либо надоест на одно и то же глядеть. Их, брат, удивлять надо и баловать. Тогда мир да лад будет, любовь крепкая да жаркая.
— А если без золота? — полез было спорить по всегдашней привычке он.
— А если без золота, то жаркая, но некрепкая. И до поры. А если кроме шуток, Гнатка, то семья, что любовь да покой душе дарит, дороже всех благ и даров этого мира. И не только этого, — уже серьёзно добавили мы со Всеславом. И голос общий наш на последней фразе пустил над чёрной водой неожиданное эхо, отразившись сам от себя.
Лодьи, шедшие тремя группами, чтоб не привлекать лишнего внимания совсем уж большими силами, встретились под утро за островом, который Крут, нанеся его на нашу походную карту на финальной перед выходом рекогносцировке, назвал Дешелинг или Скильге. Рысь тогда едва не плюнул, перекосившись. Но потом названия реперных точек на маршруте стали ещё хуже и длиннее. И этот длинный песчаный дюнный островок он заранее окрестил «с килькой». Хотя её там, кажется, не было.
В здешних водах можно было запросто напороться на фризских торговцев или германских воинов. И те и другие были нам совершенно без надобности, хоть и шли наши корабли под датскими и норвежскими флагами и без щитов по бортам. Но, как сказал Свен, принять такую тьму драккаров за торговцев или рыболовов мог только слепой, очень издалека. В полной темноте.
У песчаных берегов острова «с килькой» осмотрели все лодьи и починили те, что требовали ремонта. И те, что могли бы запросить его в ближайшее время. Перед нами лежало открытое и огромное море. И островов дальше по маршруту не предвиделось.
Олаф взял кормчих, что бывали в здешних водах. И клялись Богами, что проведут нас в стороне от любых из известных торговых путей. И едва на Востоке чуть засветлело, наш караван отправился в путь, прямиком к вражьим берегам.
К концу вторых суток «травить за борт» перестали и вагры, и наши. У некоторых, непривычных к долгим морским переходам, обнаружилась предсказуемая и вполне ожидаемая идиосинкразия к «большой воде» и разным видам ка́чки, которой Нордзее в эти два дня удивляло даже матёрых морских волков. Сухопутные же наконец перестали быть объектами их отраслевых насмешек. Часть пообвыклась, а остальным просто нечем стало.
Кормчие удивлялись: казалось, что и ветер, и течение задались одной целью — как можно быстрее доставить нас к побережью Британии. Под парусами мы двигались со скоростью, какой не помнил никто, бывавший в это время года в этих местах. Но только ночами. При свете дня паруса убирали, чтоб не привлекать лишнего внимания. Но и тогда вода сама несла нас навстречу цели. Правда, как они это определяли посреди синей бесконечности, я понять не мог никак. Не мореман я, всё-таки.
Когда под вечер прямо по курсу появились какие-то далёкие облака, Крут уверенно заявил:
— Почти добрались.
Мы со Всеславом поверили морскому демону на́ слово. Ни я, ни Чародей и представления не имели о том, как тут было принято находить дорогу. Ни памятных мне по книгам компа́сов, ни секстантов или прочих нивелиров с астролябиями, или чем там ещё полагалось определять местоположение посреди мокрого бездонного нихрена, я не видел. Обветренные хмурые бородачи смотрели на Солнце и звёзды через серебряные кольца на верёвочках. Наблюдали за горизонтом над резными досками, чёрными от времени. Следили за движением каких-то щепочек в плошке с забортной водой. Для меня всё это выглядело точно таким же невероятным колдовством, как для них то, что ветер и течение играли за нас. Оставалось только надеяться на то, что впереди не Франция, не Бельгия и не Португалия. Хотя нет, до той вряд ли бы успели, за два-то дня.
В потёмках подошли к высокому берегу, который отличался от чёрной воды только тем, что скалы не светились еле различимыми призрачными зеленоватыми отблесками. Ориентируясь, кажется, больше на слух и на удачу, драккары повернули налево, к югу, и пошли вдоль берега. Чёрного, таинственного, молчаливого чужого берега, откуда не доносилось ни звука, кроме шума волн, и где не было ни огонька. Яновы вглядывались в ночь меж установленных обратно на борта щитов так, что даже глазам было больно на них смотреть.
Под утро армада прошла устье какой-то речушки. Оттуда потянуло дымом и жильём, хотя ни огней, ни голосов по-прежнему не было. Наша, очень значительная по этим временам, военная сила прошла мимо в густом тумане, и вёсла снова шелестели в такт волнам и не громче их.
За тем устьем, когда уже наполовину вышло Солнце, разгоняя утренние сырость и туман, нашлась приличных размеров заводь с россыпью больших и малых островков. Мелкие были похожи на Днепровские или Двинские почти как две капли воды. Только кусты вереска как-то иначе выглядели, да деревья попадались вроде бы знакомые, а вроде и нет.
Отряды Гнатовых и Крутовых вышли на берега