— Может, Они, — Рысь поднял глаза к небу, что здесь было совершенно чистым и спокойным, — и впрямь решили помочь? Года не минуло, как вы с сына́ми под землёй с кротами в прятки играли. А нынче вон, каждому по делам и по вере его.
Чародей поднял левую бровь, давая понять, что крайне неожиданную от воеводы цитату из Святого Писания узнал и оценил. Гнат дёрнул одновременно щекой и плечом, показывая, видимо, что был полон сюрпризов. Или что сам удивился, откуда взялось знание источников.
— Может, и Они. Но легче с того не становится. Эти ещё, жрецы Арконские, старцы великие, всеведущие да всемогущие, — досадливо дёрнул головой назад, в сторону далёкого Руяна-острова, Всеслав.
— Эти-то чем не угодили тебе? Или… вам? — тише и ещё серьёзнее спросил он. Переходя на тот самый их неслышный шёпот, что и в ночном лесу не каждый бы различил.
— Вот представь, друже: стоишь ты на горе высокой. Под тобой — град великий, что ты хранить да оберегать взялся. И видишь ты, как вражьи полчища на тот город прут, осаду готовят, — оказывается, и этот едва уловимый шёпот мог звучать с эхом от себя самого́.
— Но?.. — сухо уточнил Рысь. По-прежнему понимавший друга лучше многих.
— Но ты к скале цепями прикован. Или к дубу могучему вековому ремнями сыромятными, задубевшими, прикручен. Или вовсе рук у тебя нету, ноги не ходят и язык вырван, — зло глядя на серые тучи далеко впереди, ответил неслышно Всеслав. Ему давно хотелось хоть с кем-то этим поделиться. Я, как ни старался, скрыть от него этого неожиданного аспекта волховского дара не мог. Общая память, разделённая на две части уже скорее условно, оставляла нас без тайн друг от друга.
— Помнишь, Энгель «поплыл», когда Заславова кость на место встала? — покосился он на Гната.
— Как не помнить? Я тогда сам чуть не поплыл, когда, почитай, прямо под пальцами щёлкнуло. Думал, изломали мы мальца напрочь, — повёл плечами Рысь, как от холода.
— Я тогда за плечо его удержал, чтоб на пол не грянулся. А Врач в нутро ему глянул…
Лодьи шли всё так же споро, так же поскрипывали вёсла и плескала вокруг вода. Только серое, свинцово-серое грозовое небо стало ближе.
— Я как понял, у него дырка там где-то в сердце. Потому и дышит так тяжко, чуть только похо́дит лишку или встревожится крепко, потому и румянец такой, в синеву.
— Так пусть зашьёт, в чём дело-то? — предложил тут же воевода.
— Там хитро всё устроено. Брата Сильвестра помнишь?
Рысь кивнул, вздрогнув. Такое поди забудь. Свеженайденная под Туровым ведьма, будущая княжна, поёт так, что стены с потолком и полом местами меняются, а друг детства комкает в ладони, что лежит в развороченной груди, чужое мёртвое сердце. И оно оживает.
— Там стрела мимо прошла, жилу рядом задела. А тут внутри та прореха. До неё чтоб добраться — надо само́ сердце вспоро́ть.
— А Врач так умеет? — выдохнул вопрос Гнат.
— Уметь-то умеет… Долгое это дело, трудное. Пока ладишь такое, надо, чтоб кровь по телу ходила, как обычно. А как ей ходить, коли сердце, почитай, наизнанку вывернуто? У них там делали как-то, но тогда всяких приблуд лекарских уйма была. Он начал было называть, а там для каждой потребны то резина, то пластмасса какая-то, то сталь особая. Нет у нас такого. И из чего сделать — тоже нет. И даже где взять он только примерно знает. В том краю мира доселе и не бывал никто…
Чародей опустил локти на борт, ссутулив плечи.
— Вот тебе и дар Святовитов. Смотреть на живого человека, знать хворь его, знать, как его от той болячки избавить — и ни единого способа на это не иметь. И это только первого случайно глянули, Энгеля. А если б Вара, к примеру? Тебя? Дарёну? Детей?
Шёпотом трудно передавать эмоции. Особенно таким тихим, еле различимым. Особенно взрослому мужику, который привык испытывать лишь некоторые из них, но зато очень ярко. Любовь к семье. Ярость к врагу. Презрение и отвращение к изменникам и предателям. Наверное поэтому бессилие и отчаяние звучали так неожиданно. И так страшно.
— Ну-у-у, распустил нюни, великий князь! — издёвка в голосе Рыси, прозвучавшем через некоторое время, заставила великого князя вскинуться в удивлении. Мы оба с ним одинаково помнили самый первый раз, когда воевода, в ту пору ещё мальчишка-пленник, произнёс эту фразу впервые.
Тогда они оба сидели в чулане. И тоже в самый первый раз. Отец велел запереть мальчишек вместе, чтоб подумали над своим поведением. Они сцепились на подворье, колотя друг дружку кулаками, локтями, ногами, и, кажется, даже кусаясь. Щенка и котёнка разлили водой. В первый и последний раз. И заперли в потёмках, сырых и дрожавших от холода.
Маленькие враги сидели спина к спине. Так было теплее. Княжич вздыхал, ожидая наказания от сурового отца. Гнатка прошипел то же самое:
— Ну-у-у, распустил нюни, великий князь! У тебя хоть батька есть, есть, кому за дурь выдрать да ума дать.
И Всеславу стало стыдно. До дрожи, до жа́ра аж. И застыдил его безвестный сирота-пленник из северных земель. У которого не было ни дома, ни родителей. Ничего не было, кроме желания выжить во что бы то ни стало. И чести. Из того чулана они вышли лучшими друзьями, поддерживая друг друга. Так всю жизнь дальше и шли.
— Рано напугался, Славка. Сам же сказал — Врач умеет. А раз врага в лицо знаешь, то и бояться некого! Разошлём гонцов-купцов, пусть сыщут те… Как их? Массу с резином. Соберут по частям, что у нас, мало мужиков мастеровитых в Полоцке? — военная прямота Рыси часто бывала резкой. Но почти всегда помогала. Помогла и сейчас. Запустила ту самую оценочную реакцию, которая деловито сдвинула в сторону отчаяние. И уныние, которое, как твёрдо знали теперь не только Рауль с Филиппом, было смертным грехом.
— Наверное, прав ты, друже. А я до той поры поживу себе тихо-мирно. Отойду от города за Поло́ту, за болота да леса, за дубраву Ярову. Сладим там с Дарёной хуторок. Рыбку стану удить на озёрах, — задумчиво проговорил Чародей. Уже не шёпотом.
— … и со скуки там загнёшься, — закончил мысль разулыбавшийся Гнат.
— Чего это загнусь-то? — удивился Всеслав. — Борти в лесу заведу, курей десятка два, пару коровёнок, кабанчика непременно. Двух. Тут не заскучаешь. И гостей, опять же, принимать стану. Чебуреки жарить.
— Чебуреки — вещь знатная, спору нет, — поддержал мечтательный тон Рысь. —