— Как бабы масло сбивают, — хохотнул Митька, глядя на мои движения.
— Точно, — согласился я, не прерывая работы. — Только масло за день сбивается, а нам неделя нужна.
И действительно, шлифовка растянулась на шесть дней. Каждое утро я менял абразив на более мелкий. Сначала крупный песок, потом мелкий, и наконец — древесная зола с салом. Руки даже заболели.
На четвертый день шлифовки случилась неприятность. Проверяя канал ствола свечой (светил внутрь и смотрел с другого конца), заметил глубокую царапину почти по всей длине. Видимо, в абразив попал слишком крупный камень. Пришлось локально дорабатывать это место тонким железным прутком с навитой проволокой.
Параллельно с механической обработкой я думал о нарезах. В моем времени их делали на специальных станках, но здесь придется импровизировать. Изготовил специальный резец — стальную пластину, заточенную под нужным углом, закрепленную на длинном стержне с винтовой направляющей из твердого дерева. Архип помог выковать режущую часть из обломка дамасской сабли — металл там был значительно тверже нашего железа.
Когда канал ствола стал достаточно гладким, начался самый ответственный этап — нарезка винтовых канавок. Я рассчитал, что для ствола длиной в сто тридцать сантиметров оптимальным будет полтора оборота нарезов. Слишком крутая нарезка даст сильное вращение, но увеличит сопротивление движению пули.
Закрепили ствол вертикально в специальной раме. Резец вставили в канал, а к его рукояти приделали груз для равномерного давления. Теперь предстояло медленно вращать инструмент, одновременно опуская его вниз. Для контроля скорости спуска натянули рядом бечеву с узелками через каждый вершок.
Первый проход резца снял совсем немного металла — боялся испортить. Стружка выходила тончайшая, как волос. После каждого прохода тщательно прочищал канал и проверял глубину нарезов щупом из мягкой меди. Всего потребовалось двенадцать проходов, чтобы нарезы достигли нужной глубины — около двух миллиметров, как я прикидывал на глаз.
Самым сложным оказалось выдержать постоянный шаг винта. Малейшее отклонение в скорости вращения — и нарез начинал «плясать». Приходилось работать в четыре руки: я направлял резец, Архип следил за равномерностью вращения, Семен контролировал вертикальность по отвесу, а Митька лил масло для охлаждения.
К концу второй недели нарезы были готовы. Я провел финальную полировку канала смесью из мела и масла, добиваясь зеркального блеска. Потом изготовил деревянную пробку точно по диаметру канала и прогнал ее несколько раз от казенной части к дулу — проверить равномерность диаметра.
Последним этапом стала наружная отделка. Ствол обточили снаружи, сделав его восьмигранным в казенной части и круглым у дула. Это не только облегчило вес, но и позволило надежнее крепить ствол к ложе. Потом немного занялись воронением — натирание горячего металла смесью из льняного масла и сажи придавало стволу благородный черный цвет и защищало от ржавчины.
Когда работа была закончена, мы вчетвером стояли вокруг готового ствола. Он лежал на козлах, поблескивая в свете лучины черной вороненой сталью. Внутри спиральные нарезы ждали свою первую пулю.
— Не видывал я такого дива, — признался старый Архип, поглаживая бороду.
— Это только начало, — ответил я, чувствуя одновременно гордость и усталость. — Теперь замок нужно делать, ложе подгонять…
Но это уже была работа на завтра.
* * *
Морозный воздух обжигал лёгкие, когда Черкас Александров остановился на вершине невысокого увала, опираясь на длинный шест. Позади него тяжело дышали двое спутников — сухощавый жилистый Микита и рослый, медвежьего сложения Кондрат. За плечами у казаков торчали луки и пищали, на спинах болтались тяжёлые кожаные мешки. На ногах были остякские лыжи — широкие и короткие, подбитые камусом, шерстью наружу. Серебристая шкура лося не давала доскам скользить назад и помогала удерживаться на склонах.
— А вы ведь говорили — не брать их, — усмехнулся Черкас, кивнув на лыжи. Борода его побелела инеем, и при каждом слове изо рта вырывался пар. — Мол, сотник, зачем нам эти остякские выдумки? Мы, казаки, и так ногами дойдём.
Микита, отдуваясь, стёр рукавицей иней с усов и виновато буркнул:
— Ты прав, сотник. Без них бы пропали. В таком снегу по пояс бы завязли уже на первой версте.
Кондрат лишь кивнул, экономя дыхание. Его тяжёлая фигура с трудом справлялась с непривычными досками — учились они ходить так недавно, прямо в дороге, методом проб и ошибок. Сначала падали на каждом шагу, путались в ногах, но нужда заставила освоить остякскую науку.
Черкас окинул взглядом снежные просторы. До Кашлыка ещё неведомо сколько пути. Зима в этом году, похоже, выдалась ранняя и злая. Реки встали, плыть стало невозможно. От царя и Строгановых помощи не дождались — отказали и те, и другие. Возвращаться приходилось налегке, без пороха и провианта, с одной лишь горькой вестью для Ермака.
К вечеру поднялась метель. Снег сек лицо острыми иглами, забивался под воротники, лип к бородам. Двигаться становилось всё труднее: путь приходилось прокладывать по целине, обходя буреломы. Шесты то и дело натыкались на скрытые под снегом коряги, лыжи проваливались в невидимые ямы.
— Становиться надо! — перекрыл вой ветра Черкас. — До темноты недалеко!
Они спустились к опушке елового леса. Здесь, под вековыми деревьями, ветер был слабее, хотя снег всё так же вился белой пеленой. Черкас выбрал ложбинку между двумя поваленными стволами — естественное укрытие от ветра.
— Здесь и встанем, — решил он, втыкая шест в снег.
Работали споро, без лишних слов. Сначала утоптали площадку лыжами, затем Кондрат выгребал снег, делая канавку по колено, чтобы ветер проходил поверх. Микита тем временем нарубил лапника и принес охапки ветвей. Черкас соорудил шалаш: вонзил несколько жердей под углом, связал их ремнём, и на этот остов втроём уложили лапник, как дранку на крышу, чтобы снег скатывался.
— Гуще кладите, — командовал сотник. — Иначе продует.
Когда шалаш был готов, устлали пол толстым слоем лапника — без этого холод земли вытянул бы всё тепло даже через овчины.
Теперь настала очередь огня. Без костра в зимней тайге не выжить. Нашли две сухие берёзы — их убила молния ещё летом. Кондрат быстро свалил их топором.
— Нодья нужна, — сказал Черкас. — Обычный костёр к утру погаснет.
Они очистили бревна и уложили их параллельно у входа в шалаш, подложив бересту и хворост. Черкас достал огниво — берёг его у тела, чтобы не отсырело. Несколько ударов — искры упали на трут. Микита прикрыл ладонями от ветра и раздул уголёк. Пламя лизнуло бересту, перебежало на ветки. Когда огонь окреп, подложили поленья потолще. Бревна начали медленно тлеть, давая ровное, ночное тепло.
Совсем стемнело. Лес сгустился в чёрную стену,