Я оттолкнул от себя духа, и с трудом поднялся на колено. Вся грудь и плечо были липкими и тёплыми от крови. А из оврага, в полусотне метров, уже выдвигались новые силуэты. Полуфигуры, идущие на штурм.
Вот и всё. Финиш.
Собрав воля в кулак я завалился за ещё тёплый труп того, кто чуть не отправил меня к праотцам. Хорошая мягкая и тёплая в этом холоде позиция. Дрожащими мокрыми и липкими от крови пальцами убирая ПМ в кобуру, я примкнул новый магазин к АКС, меняя полупустой. Глубоко выдохнул. Изо рта вырвалось облако пара.
Поднял ствол, поймал на мушку первого идущего и выдавил спусковой крючок. И в этот момент…
Мир взорвался множественными фонтанами мёрзлой земли.
Сначала над головами боевиков, а потом и прямо передо мной земля встала дыбом от оглушительных разрывов. «Муравейник» сработал. Артиллерия накрыла всю позицию ковром. Вызывая огонь «на себя», я понимал, чем это чревато. Темнота перед глазами поползла багровыми пятнами, почва уплывала из-под меня, и последней, ясной мыслью, перед тем как сознание поплыло, стало:
— Я остался не зря! Пацаны мои ушли, гражданских вывезли. Разведчика доставят в штаб! Штурм Грозного если он будет, пройдёт для ребят легче!
Глава 2
Сигнал
— Охрана, вы что, совсем одурели⁈ — разбудил меня чей-то крик.
Я открыл глаза, и первым, что увидел, это были склонившиеся надо мной лица, бритые, и то слава Богу, значит свои.
— Дарова, пацаны, — выдохнул я совершенно не своим голосом.
— Да а чё, решили проверить, работает или нет, — огрызнулся кто-то, сжимая в руке какую-то палку с двумя железными штырьками и, нажав на кнопку на той, между ними проскочила молния, раздался треск.
— Ну-ка отдай! Кто вам разрешил спецсредства брать⁈ Вроде аттестованные, а ведёте себя как дети! — в кадре появился крепкий парень лет тридцати, одетый в зелёную футболку и камуфляжные штаны, он же и отобрал у говорившего электрическую палку. Его лицо выражало яростное недоумение, словно он вещал для умственно отсталых.
И только сейчас я осознал, что лежу на чём-то мягком, явно не мёрзлая почва той обочины, а над головой светят высоко подвешенные лампы. И вообще я нахожусь в помещении, окружённый склонившимися надо мной ребятами в спортивных костюмах.
— Ты живой? — спросил меня отобравший палку парень, а я разглядел свисток и секундомер на его груди.
— Жив вроде. Только меня, похоже, осколками посекло, — выдохнул я, — и в груди болит.
— Какими нахрен осколками⁈ — повысил тон физрук, который решил перейти на командный тон. — Значит так, на сегодня занятие для вас закончено, валите с центра!
И покачав головой, словно разговаривает с безнадёжными ушёл сам.
— Можешь встать? — спросил меня тот, у кого отобрали палку.
Приземистый крепыш, словно сложенный из гранитных булыжников. Ростом не вышел, но в плечах — косая сажень, шея влитая в мощные плечи, и такие руки, что кажется, он гайки голыми пальцами закручивает. Лицо круглое, обветренное, с трёхдневной щетиной и мелкими морщинками у глаз, которые появляются не от возраста, а от привычки постоянно ухмыляться. Волосы — тёмные, подстриженные под ноль, от такой причёски его башка казалась идеально круглой. Глаза небольшие, карие, живые и очень внимательные, постоянно скользящие по собравшимся вокруг меня.
Я попробовал и, приподнявшись на локтях, осознал, что я в спортивном зале, на полу маты, как для дзюдо, а в углах висят мешки для ударов.
— Что, раз тренировка отменилась, может по пиву? — спросил у окружающих он же.
— Да не, — ответил кто-то.
— Мне еще дочь из садика забирать, — прозвучало справа.
— Завтра на смену, — ответил еще голос, и парни вокруг меня, не сговариваясь, пошли к выходу.
— Да мы по чуть-чуть! — возразил паренёк.
— Знаем твоё «по чуть-чуть», завтра у тристопятого окна будут запотевать всю смену.
Где я? Кто все эти люди? Бритые, стриженные окантовкой, физрук с секундомером и спецсредством. Учебка? Тогда почему все в гражданке? Возможно, не физрук, а инструктор по боевой и физической? А эти ребята — военные или менты, или какая-нибудь иная спецслужба. Как я тут оказался? Вопросов было больше чем ответов, но заветный ключик был рядом, ведь тот, кто был виновен в использовании спецсредства, предлагал всем по пиву.
После такого тяжёлого дня, как вчера… Или не вчера? Почему бы и не по пиву⁈
— Давай бахнем, — произнёс я чужим голосом.
— Вот это разговор, погнали, Слав! — протянул крепыш мне руку.
Пофиг, что я не Слава, если это всё сон и я лежу в госпитале и меня колят наркотиками, а за мою жизнь борются врачи, то так тому и быть, выпьем пива в этом коматозном состоянии. Заодно разузнаю историю этой сказки, которую мне мой мозг показывает. Качество картинки чудесное, я даже взял себя за локоть, чтобы ущипнуть, но взялся за худющую руку, совсем не мою СОБРовскую волосатую лапу.
Вокруг меня действительно был зал, а я шёл босиком к выходу, у стеночки зала стояла лавка с обувью, впереди идущие уже переобулись и вышли, даже балагур, ударивший меня шокером, обулся, но ждал меня за открытой дверью. Бело-синие кроссовки, больше похожие на женские, оставались единственные тут, и я посмотрел внутрь — 43 размер и сложенные в комочек носки, тоже белые. Тьфу ты.
— Не удивляться, Вань, это всё наркоз, — думал я. — Отзывайся на имя Слава. Посмотрим, что будет дальше. Для начала, как минимум обуться.
И я обулся. Обувь оказалась мега удобной, в разы удобнее «американок», которые я таскал в Чечне. А выйдя из зала, я уткнулся в зеркало. Мать-перемать.
На меня смотрел высокий, под метр девяносто, но без привычной для меня мускулатуры парень, но зато без выпирающего живота. Он, а вернее уже я, был светловолос, на вид лет двадцати пяти с уставшими, но чистыми, голубыми глазами. Ни шрамов, ни загара, ни вечной щетины — гладкое, почти мальчишеское лицо. Тело оказалось поджарым — жилистые предплечья, проступающие ключицы, плоский живот. Руки длинные, пальцы тонкие, будто у пианиста. Совсем не мои корявые лапы со сбитыми костяшками. Это было нормальное, здоровое тело. Просто не моё. Будто залез в чужой комбинезон, который вроде и по размеру, но каждый шов напоминает — ты здесь чужой.
Странной изюминкой было, что я стоял в спортивном костюме с надписью «СССР» на груди. Каких я не видел лет 5 уже, наверное, со времён распада Союза, а вернее вероломного предательства высших партийных элит.
— Я что, в СССР? — рассеянно спросил я у крепыша —