— Не все. Паспорт дома, у них только загран.
— Хорошо, — выдал я, — номер мой выучи. Обзаведёшься новым сотовым — позвони.
— Я уже выучила, когда ты пропал в тот раз.
Я снова посмотрел на неё. Ну, понятно, что натерпелась, но, как говорят в американских фильмах, «дерьмо случается».
— Прости, дружочек. Меня приняли с наркотой, — пожал я плечами, улыбаясь.
— С какой? — удивилась она.
— С похожей на эту, — я щёлкнул бардачком, показывая на свёрток и пачку денег.
— У них трафик налажен сюда, во все клубы продают это, — произнесла Ира, узнавая дрянь по составу.
— Ну, вот и меня подставили. Бывает же. Я думал, что меня подставляет один, а когда решил пойти за тобой, оказалось, что он крышует всю вашу контору.
— Контора не моя. А одного мудака, — произнесла она.
— Твоего бывшего?
— Нет, он тоже работает на кого-то сверху. У бывшего — охранная фирма «ЛОСь» и клубы для мужиков, и массажные по городу. С окончанием.
— С окончанием во сколько? — не понял я.
— Притоны с проститутками, маскирующиеся под массажки, — пояснила она без эмоций.
— А, теперь понял. Ну всё, твоего бывшего либо я подстрелил, либо ФСБэшники сейчас взяли, — произнёс я, смотря на летящую навстречу трассу; Ира не парилась о камерах, она знала, чья это машина.
— Лучше бы он сдох, — холодно выдохнула она.
— От любви до ненависти один шаг, да? — улыбнулся я и, похоже, попал на перетянутые струны её души.
— Короче, чтобы этот вопрос больше между нами не вставал, давай объясню. Я сама из Нижневартовска. Приехала поступать в ЗГУ и поступила. Ради спорта и здоровья начала танцевать, сначала в студии, потом позвали на сцену за деньги. Когда я отказалась от приватов, ко мне подошёл владелец салона, Антон его звали, и сказал, что с этого дня мне больше не нужно будет работать, что у меня всё будет.
Она резко закусила губу, прежде чем продолжить.
— И я повелась… В общем, через некоторое время я поняла, кто он. Пускай он и машину, и квартиру, и айфон мне подарил. И решила расстаться. Тогда он мне и сказал, что я всё это ему отработаю. Я ему такая: «Я женщина и никому ничего не должна». Он тогда усмехнулся и сообщил: «Ну не хочешь по-хорошему, будет как правильно». Короче, я проституткой никогда не была, и эскортницей тоже, не была и быть не хотела. Поэтому меня, как Антон говорил, решили продать. И покупатель уже нашёлся, и деньги уже за меня перевёл. А на завтра меня должны были накачать этой вот дрянью, размолотить, как куклу, и отправить заграницу, бизнес-классом. Он меня лично повёз бы.
— История… — протянул я, глядя на утопающую в темноте разметку. — А остальных девочек куда?
— А кого как. Кто-то по доброй воле, кого-то — как меня — в комнату с решётками и замком.
— Понял. Это и расскажешь ФСБшникам, — произнёс я.
— Слав, я не хочу никому ничего рассказывать. Я забыть это всё хочу.
— Загранпаспорта нет, а с обычным ты от них не сбежишь. Можешь, конечно, по России начать ездить, но тебя всё равно найдут.
— А ты что будешь делать? — спросила она с надеждой.
— Ну, я был в маске и в перчатках. Машина у нас чужая. Сниму себе новую квартиру или домик и буду ждать твоего звонка. И помни: ты меня не знаешь. Я просто какой-то одумавшийся «лось». Просто кинь им, что я, возможно, один из жуликов был, возможно, тот, кто устал бандитствовать и тоже решил скрыться. И по пути я говорил, что сегодня улетаю в Казахстан.
Она молча кивнула, и мы доехали до Лыткина, 2, где стали свидетелями, как росгвардейцы как раз уводят двух «лосей» — тех самых, что оставались в её квартире. Обстановка была у них тут рабочая, вокруг сновали люди в штатском, и три машины с мерцающими маяками.
— Ну всё, — вздохнул я. — Сейчас ты просто иди туда, говори, что ты хозяйка. Общайся с СОГ, с РОВД, позадают вопросы. Ментам скажи, что уезжала за покупками. Вот твои ключи от квартиры.
Я протянул ей связку. Она взяла её, и её пальцы на мгновение сомкнулись вокруг моих. Холодные.
— Деньги нужны? — спросил я её.
— Я не знаю, — выдохнула она.
— Или тебя покормить где-нибудь? Менты пока твою квартиру поохраняют. Как у нас заведено.
— Давай поедим, а? — попросила она, и в её голосе впервые прозвучала не решимость и не страх, а простая, почти детская усталость.
— Слушай, а что такое кальянная? — спросил я, вспомнив яркую вывеску недалеко отсюда, буквально в соседнем здании.
Она посмотрела в сторону, потом на меня, и в уголках её глаз дрогнули первые за этот вечер живые, не искалеченные ужасом морщинки.
— Это где курят кальян. Сидят, болтают… Расслабляются.
— А, — протянул я, ощущая, как правое ухо, побывавшее под вязаной шапкой, дико чешется. — Ну, пойдём. Точнее, поедем.
Но, посмотрев на пальцы в жёлтых перчатках, заметил, что они в тёмно-красной, липкой крови.
— Бл*дь, — тихо выругался я.
Шапочка с ушками, валявшаяся на заднем сиденье, тоже была в пятнах. Видимо, зацепило меня, — мелькнула спокойная, почти отстранённая мысль. Адреналин схлынул, и теперь тело начинало подавать сигналы о том, что ему не нравится, когда в него стреляют.
— У тебя кровь! — Ира обернулась ко мне, её глаза расширились. — Надо в аптеку.
Она не стала спрашивать, не стала обсуждать. А просто припарковала «Бумер» у торца здания, где светился зелёный крест вывески. Она потянулась к бардачку и, вытащив купюру из пачки, выскочила и через несколько минут вернулась с пластиковым пакетом.
— Повернись ко мне ухом, другой стороной, — произнесла она, включая плафон и поворачивая мою голову к свету. Её пальцы были уверенными и осторожными. Она промокла сгустки крови ватным диском, смоченным в перекиси. А я ощутил шипение и тепло на коже. Потом наложила повязку из стерильного бинта, закрепив всё это дело аккуратным пластырем. В её руках показались и ножницы, тоже купленные в аптеке, и, обрезав лишнее, она взглянула на свою работу.
— Ну вот, ты мой Дональд Трамп, — сказала она, убирая мусор в пакет. В её голосе прозвучала лёгкая, уставшая улыбка.
— Кто? — переспросил я, не понимая.
— Ну, у него тоже была такая повязка, после того как